Неопознанный взрыв
Шрифт:
Перед от»ездом состоялся заключительный разговор.
— Разработку операции в целом можно одобрить. Молодчина, Степ, талантливо продумано… А вот исполнение… как бы выразиться помягче, припахивает вонизмом…
— Не понял? — внутренне насторожился Гаревич, представляя себе, какую бурю возмущения и осуждение вызовет подобная оценка у высокого начальства. — В чем именно?
— Доверился бандитскому хитрецу. Надо было держать хваленного Пузана на более коротком поводке… Впрочем, как давно известно, абсолютно безупречных планов не бывает. Они, как и женщины, грешат то фигурой,
Боба понесло по рытвинам и буеракам размышлений о слабом поле. После выпитой водки секс — любимый конек представителя спецслужбы. Может быть, потому, что он не пользовался особым успехом у женщин, отворачивающихся от расплывчатой фигуры конторского «разведчика».
— Что могу посоветовать? — Боб задумался, вертя в толстых пальцах хрупкую хрустальную рюмку. — Я постараюсь потянуть с докладом… скажем на пару неделек. Больше не смогу, сам понимаешь — торопят… За это время раскрути агентуру, нацель её. Главное, отыскать изобретателя… как его… Ивани…
— Иванчишина, — попрежнему доброжелательно, даже с изрядным подхалимажем, подсказал Гаревич. — Генерал-лейтенант-инженер Иванчишин Геннадий Петрович.
А ещё числится эспертом по России, с издевкой подумал он. Не научился правильно выговаривать русские фамилии, путается в примитивных выражениях, а лезет проверять работу настоящих разведчиков.
— Иванчишин, — повторил Боб. — Удивительные здесь фамилии — будто отражение непредсказуемости характеров… О чем это я?… Так вот, переправишь за рубеж изобретателя — все грехи простятся…А если твой подопечный захватит с собой портфель с расчетами и чертежами… польется на тебя этакий дождик, сам понимаешь, чего… Поделишься?
— А ты сомневаешься? — надел на нос дымчатые очки Гаревич, опасаясь выдать себя отблеском попрежнему злобных мыслей. Прятать их от собеседника уже не хватает сил. — Две недели — не тот срок. Ежели хотя бы полгода…
— За полгода твоего генерала поджарят, польют острым соусом и потребят. Вместе с его «игрушкой»… Но ты прав, старый пройдоха, две недели, действительно, маловато…Считай, сторговались на двух месяцах. Затолкаю этот срок в свой отчет, авось, Джонник проглотит…
Джонник — кодовое имя руководителя одного из отделений спецслужбы — никогда ничего не проглатывал, наоборот, тщательно разжевывал любое донесение, тем более, отчет о провале серьезной акции. Боб самым бесстыдным образом набивал себе цену.
Значит, два месяца «презентованы» не им, а даны именно Джонником либо лицом, стоящим над ним. Срок тоже, конечно, далеко не Божеский, но все же позволит что-то предпринять. Кроме того, он — свидетельство того, что резидента разведки не собираются выбрасывать на помойку, дают шанс оправдаться, возвратить утерянный авторитет…
— Скажи, Боб, неужели это изобретение так ценится у нас? — Гаревич ткнул пальцем в потолок, будто именно там, по соседству с Господом Богом, располагается родное управление. — Что, нащи толстолобые не могут докопаться до идеи «игрушки»?
Боб ткнул недокуренную сигару в тарелку с огурчиками, достал новую.
— Для того, чтобы ответить на твой вопрос, придется касаться высокой политики,
Гаревич подчинился. Рассказчик опустошил пару рюмок, закусил табачным дымом.
— Сам знаешь, происходящее нынче здесь началось не без нашего участия. Я имею в виду спецслужбу. Именно, ты и я, — самомнение у Боба на уровне манхетенского небоскреба! — проложили дорожку нынешнему режиму, помогли столкнуть коммуняков. Но развалить систему проще простого, для этого полутора извилин с избытком хватает, а вот построить… Президент и вся его команда ходят под Богом, а мы из последних сил поддерживаем им падающие штаны… Cкажут тебе — мы не вмешиваемся, дескать, во внутренние дела России — плюнь в морду… Вступление дошло?
Гаревич изобразил крайнее восхищение. То ли родной спецслужбой, то ли собеседником, то ли собой. А что ему прикажете делать, выслушивая избитые до синяков истины?
— Молодчина, Степ, соображаешь, — невесть за что похвалил Боб. — А теперь приложи ко всему мною сказанному генеральское изобретение. Противников у команды, которую мы подкармливаем и бережем, — хватает. Голодных и обиженных — тем более. Запустит кто-нибудь из них ракетку в окно кремлевского, к примеру, кабинета — полетят на помойку истраченные доллары…
— Почему российских политиков должны охранять мы? Есть же у них служба безопасности, милиция…
Боб сложил губы трубочкой и презрительно свистнул. Так пронзительно, что у Гаревича заложило уши.
— Стоящих профессионалов разогнали, оставшиеся по полгода не получают денег. Вот и приходится нам вкалывать. А что прикажешь делать?…Кстати, к развалу российских спецслужб мы тоже приложили ручку. И, как тебе известно, небезуспешно… Короче, Степ, разворачивайся, подключай всю свою агентуру… Упустил возможность заполучить генеральчика — исправляйся…
Тогда, во время короткой схватки в скверике, Гаревич вместе с помощником устроился, будто в театральной ложе, в квартире жилого дома на пятом этаже. Из окон — достаточный обзор места действия. Помощник быстро наладил кино-фотоаппаратуру, Гаревич приник к окулярам бинокля.
Со слов Пузана ему было известно, каким образом произойдет похищение генерала-изобретателя. Одно только утаил глава «империи» — от кого он получит совершенно секретную документацию. Вернее, думал, что утаил, ибо резидент зарубежной спецслужбы уже давно отлично знал институтского информатора, но предпочитал до поры до времени оставаться в стороне…
После трудного обьяснения с Бобом, Гаревич принялся перебирать в памяти и по документам события того дня. В этом ему помогали снимки, сделанные помощником. Некоторые из них отложены в сторону для более подробного изучения.
На одном изображены двое: человек с бородкой — «министр внешних сношений» Пузана и лобастый мужчина в кожаной куртке. Они вошли в подъезд дома. После прекращения перестрелки оттуда вышел только лобастый. Мимо зоркого «взгляда» съемочной аппаратуры не ускользнули носилки, на которых из подъезда вынесли труп человека, одетого в пальто. Лобастый на пленке больше не зафиксирован.