Неопределенность
Шрифт:
– Держи, - сказал он, протягивая кружку, - это поможет тебе не заболеть.
– Спасибо, - скромно отозвалась Виола и взяла кружку.
– Ты побывала в седьмом пространстве?
– Угу, - послышалось от Виолы, которая как раз делала глоток чая.
– Ну, и как там?
– Странно, - сказала Виола, - у людей нет тела...
– Да, я слышал, - мечтательно проговорил Людвиг.
Виола несколько смутилась. Она хотела произвести впечатление своей новостью о седьмом пространстве, но у нее ничего не получилось.
– А ты обещал угостить меня своим любимым вином, - решила перевести тему Виола.
– Обязательно. Но только не сегодня. Тебе не нужно нагружать организм, ты заболеть можешь как дважды два.
– А когда?
– Завтра
– А если я завтра не приду?
– Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя сего-дня?
У Виолы округлились глаза.
– Так, без паники, - попытался успокоить ее Людвиг, - во-первых, у тебя мокрая вся одежда, а это очень и очень плохо. Тебе нужно сначала высушить ее. Во-вторых, на улице дождь, и он не закончится еще двое суток. Поэтому, я тебя никуда не отпущу, пока не буду уверен, что с тобой все в порядке.
– Но мне срочно нужно быть в монастыре!
– жалостно сказала Виола.
– Никаких монастырей. Поверь, нет ни одного важного дела, которое было бы дороже твоего здоро-вья.
– Но...
– Никаких 'но'! Конечно, если ты хочешь, то ты можешь идти. Но если ты потом будешь два месяца лежать в кровати с температурой и кашлем, я буду чувствовать свою вину. Я тебя не держу.
Виола скинула плед и хотела встать и уйти, но что-то как будто держало ее здесь. Глаза Людвига. Глубокие, красивые глаза Людвига. Его уверенный голос. Его желание позаботиться о ней...
– Хорошо, я останусь, - смиренно сказала Виола, - но мне не во что переодеться.
– Можешь ходить завернутая в плед, пока твоя одежда не высохнет.
– А где я буду спать?
– Я уступлю тебе свою кровать, - бодро ответил Людвиг, как будто был готов к вопросу, - а сам буду спать в комнате родителей.
– Слушай, Людвиг, а зачем тебе это?
Людвиг улыбнулся.
– Ты хорошая, и ты мне нравишься. Еще нужны доводы?
Виола промолчала, подняла плед и снова пере-вела взгляд на огонь.
***
Ночью разыгралась настоящий ураган. Гром гремел так, что закладывало уши. Молнии сверкали с такой силой, что комнату освещало, будто светлым солнечным днем. Ветер едва не выбивал окна, которые угрожающе поскрипывали, и, казалось, стонали под сильным давлением. Виола не могла уснуть. Она ворочалась в широкой кровати, ложилась то на один бок, то на другой, то ложилась на живот, то на спину. Несколько раз она пыталась прикрыть голову подушкой, но ничего не помогало. Из маленькой комнаты доносилось щелканье и треск дров, которые догорали в печи, но даже этот звук, который был слышен в перерывах между раскатами грома, не приносил спокойствия. Виола поднялась с кровати и на цыпочках вышла из комнаты. Сердце было готово выскочить из груди. Она, как мышка, прошла по коридору и зашла в комнату к Людвигу. Он спал. У Виолы в монастыре гром не так хорошо слышен, и поэтому она засыпала там без труда, здесь же, казалось, что молния нет-нет, да и ударит прямо в тебя. Виола тихо подошла к кровати Людвига и коснулась его плеча кончиками пальцев.
– Что случилось?
– он приоткрыл глаза и не сразу обратил внимание на то, что Виола стоит возле него абсолютно голой.
– Я не могу уснуть, - виновато проговорила Виола.
– Хочешь...
– он приоткрыл одеяло и подвинулся.
Виола, не говоря ни слова, легла рядом и обняла Людвига. Ощущая мужчину возле себя, который сможет защитить ее, Виола почувствовала, как ее тело расслабляется, а дыхание становится спокойным. Она почувствовала, именно почувствовала всем телом, как отдалились звуки грома, и как стало уютно и хорошо. Единственное, что ее смущало, это то, что она никогда не была с мужчиной, и если Людвиг... Возможно, она и сама это-го хотела, но одновременно очень боялась этого. А вдруг она сделает что-нибудь не так? Вдруг Людвиг очень опытный любовник, и она покажется ему нуме-хой? Виола не хотела производить на него плохого впечатления и поэтому очень боялась, что он отпустит ее из своих объятий, начнет
Но Людвиг не стал целовать Виолу. Он только еще крепче прижал ее к себе, согревая своим теплом, и они заснули под раскаты грома, под треск догорающих дров и под яркие переливы молний, которые отражались на полу.
***
Герольд вышел из выпуклой линзообразной ма-терии и наступил сапогом прямо в глубокую грязную лужу.
– Черт, - выругался он, - никогда не могу нор-мально выйти.
Оглядевшись, он понял, что ничего катастрофи-ческого в его грязном сапоге не было, так как вокруг не было ни единого метра, где было бы сухо и чисто и выйти иначе не смог бы даже виртуозный гимнаст. Он двинулся по размытой от частых дождей дороге, минуя кузницу, конюшни и захудалую таверну. На сапоги даже не хотелось обращать внимание, потому что он понимал, что патологическая любовь к чистоте не очень хорошее качество здесь, в первом светлом пространстве. Герольд спустился по крутой дорожке и увидел башню монастыря на горизонте. По примерным подсчетам Герольда идти до нее пешком не меньше часа, если учитывать, что башня стоит в глухом лесу, и прокладывать дорогу через поваленные деревья, терновые кусты и кустарники придется самому. Однако искривлять пространство впереди себя он не стал, а все же решил пройтись. Давно он не был в трехмерном теле и не ощущал всех его прелестей. Он с какой-то ребяческой радостью спрыгнул с двухметровой горки на твердую почву и почувствовал легкую боль в ступнях.
– Что б тебя, - опять не удержался он, - это что, высоко?
Он посмотрел на небо. Можно было предполо-жить, что сегодня может выпасть снег, так как температура могла измениться очень быстро и из 'плюс десяти' легко могло стать 'минус десять'. Все эти серые, холодные тучи, промозглый ветер, низкая температура создавали ощущение одиночества и тоски. Герольду показалось, что даже самый веселый и жизнерадостный человек, окажись он здесь, тут же стал бы грустным и одиноким. Он двинулся в путь, прямиком через лес. Приходилось то перешагивать через упавшие ветки, то пробираться через заросли. Иногда попадались несколько кустов, переплетенных между собой, которые создавали плотное препятствие на его пути. Их приходилось или довольно долго обходить или пинать ногами, пробивая себе дорогу, несколько раз он даже прилично поцарапал руки. Тем не менее, башня становилась все ближе и ближе и, наконец, сквозь ветви деревьев Герольд увидел темнеющие окна комнаты Таола. Через десять минут он вышел на вытоптанный пятачок вокруг башни и чуть не упал от увиденного. Оказалось, что с другой стороны башни есть вполне приличная дорожка. Пусть не выложенная камнями, но вполне сносная земляная тропинка, ведущая в Широм.
– Да, - Герольд почесал затылок, - давненько я здесь не был.
Он мог спокойно дойти до деревни, не прилагая особых усилий. Конечно, он бы вышел с другой стороны деревни, но все же затратил бы гораздо меньше сил и времени. Герольд усмехнулся сам над собой и, подойдя к высокой деревянной двери, громко постучал в нее.
– Кто там?
– раздался дряблый голос.
– Герольд, открывай.
Послышался звук отползающего железного засова, и дверь медленно отворилась.
– О-о-о!
– воскликнул Таол, - мой дорогой друг! Пожалуйста, проходи, будь моим гостем, - он отошел в сторону, пропуская Герольда.
Они крепко обнялись.
– А где Виола?
– встрепенувшись, спросил Таол.
– Я отправил ее три дня назад, чтобы она пере-дала тебе новость о моем скором визите и о том, чтобы ты готовил выход в туманные пространства!
– Коа гино нум порусане!
– Воскликнул Таол, - [Она даже не появлялась]
– Нареа лоа киарел ни та нуманум, - [нужно было проследить за ее прибытием]
– Коа силау норум. Лиа та шина курат?
– [Она очень молода. Где ее теперь искать?]
– Шиао лоан хосаэ кунум ди аунами гатилон!
– [Главное сейчас - открыть врата в туманные пространства!]