Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь
Шрифт:
Атмосфера всеобщего разгульного веселья не помогала вырваться из замкнутого пространства тревожных размышлений. А может, Стася попросту недостаточно сильно старалась. Едва не скрежетала зубами, когда приходилось вступать с кем-то из ребят в легкомысленный диалог. Усмиряла свой нрав тем, что самовольно влезла в этот сабантуй. Не портить же теперь окружающим вечер.
Артем, Лабузина и другие ребята непрерывно что-то обсуждали, то и дело взрываясь громким хохотом. Стася же, по большей части, тихо отсиживалась в углу дивана, потягивая безалкогольные
Пару раз Артем вытягивал ее на танцпол, но, откровенно говоря, из этого не получилось ничего толкового. Чувствовала себя неуверенно и скованно среди беснующейся молодежи. Все казалось ей странным и по большей части неприятным. Резкий блик стробоскопа, периодически разрезая мягкую синюю подсветку, слепил глаза. А музыка оглушала. Со всех сторон сдавленная гарцующей толпой, ощущала себя словно в чужом бредовом сновидении.
Из-за непомерно большого количества выпитой жидкости систематически бегала в «дамскую» комнату, наблюдая по пути самые различные страсти и драмы «золотой молодежи». Страстные объятия и нетерпеливые поцелуи. Крики и ругань. Вынужденно вслушивалась в пьяные слезы и малопонятный треп незнакомых людей.
Чужие эмоции перегружали и без того растерзанную нервную систему. Испытывала непривычное душевное истощение. Но, к собственному огромному облегчению, слишком злилась, чтобы плакать.
Напряженно вжимаясь в заднее сидение такси, шумно сопела, и возносила немые благодарности притихшему Соколовскому. Естественную тишину салона нарушала лишь тревожная скрипка Вивальди23. Идеальное сопровождение Стасиному внутреннему тяжелому монологу. Поначалу, еще как-то пыталась прогнать от себя мучительные мысли. Но, немного погодя, попросту сдалась. Покорилась собственным инквизиторским провокациям.
За целый день Егор даже не позвонил. По обыкновению, каждую субботу он забирал ее из дому вечером. А чаще всего и раньше. Сегодня же... Две минуты третьего на часах – ни звонка, ни смс. Если бы приезжал домой, уже искал бы.
Хотя и не нужно было Стасе, чтобы Аравин разыскивал ее. Просто бессознательно желала, чтобы проявил уже привычное внимание. Написал греющее, в чем-то даже пьянящее сердце, сообщение. Хотелось, чтобы в голове вновь воцарились порядок и тишина. Чтобы мысли чуточку медлили, а не падали разрушающим потоком. Чтобы тех фотографий просто не было. Никогда не существовало.
Только жизнь намного жестче, чем ее девичьи наивные прихоти.
Немало удивилась своей пассивной реакции, когда, примерно на середине пути, Артем попросил таксиста выключить аудиосистему.
– Эта мелодия давит на мозги, – недовольно сказал Соколовский.
У Стаси же не возникало никаких эмоций к подобным мелочам. Формально, она будто оглохла и ослепла. Внимала внешним факторам на шестую часть возможного. Неотрывно мозолила глазами экран своего телефона. И тот, словно покоряясь немым молитвам
Егор: Выходи. Я внизу.
Стася: Я не дома.
Егор: Что значит, не дома?
– Кто так поздно? – неловко прокашлявшись, спросил Артем.
Столкнулись рассеянными взглядами.
– А-а... баба Шура, – в который раз пришлось соврать Соколовскому. Получалось все легче. Практически механически. – Волнуется.
– Баба Шура? Смс строчит?
– Ага. Научилась... Недавно...
– Да уж...
Пока Стася медлила с ответом, у Аравина, видать, закончилось терпение.
Телефон всполошил повисшую тишину громким ритмичным рингтоном. Звонил практически безостановочно. Обрываясь на вынужденное мгновение, возобновлял вызов. В какой-то миг Стасе показалось, что смартфон, несмотря на льющуюся из него пылкую мелодию любви, неуловимо излучал и рассеивал вокруг нее ощутимую ярость Аравина.
Игнорируя любопытный взгляд Соколовского, не принимала вызов. Разговор между ней и Егором должен был состояться лицом к лицу. Никак не по телефону.
Егор: Какого х*ра, Стася? Где ты находишься?
Стася: Уже в дороге. Скоро буду.
Мобильный стих. И буквально следом за возобновившейся тишиной по нервным окончаниям Сладковой расползлась колючая тревога.
В процессе торможения задавленного разумом гнева Аравин мерным шагом направился к дому. Невзирая на поздний час, застал бабу Шуру с вязанием в кухне.
– Где она? – задал главный вопрос без предисловий.
– На танцы пошла, – спокойно поведала внуку Александра Михайловна.
– Какие, бл*дь, танцы? – прошипел сквозь стиснутые зубы. – Не делай вид, что все по норме. Третий час ночи!
– Егор, что ты от меня хочешь? – вымученно вздохнула баба Шура. Отложив пряжу в плетеную корзину, позволила очкам повиснуть на серебряной цепочке. Устало сжала переносицу. – Стася – не ребенок. И, к слову, не твоя собственность, – тихо, но настойчиво втолковывала ему Александра Михайловна. – Захотела на танцы. Так что, мне ее силой держать дома? Возраст такой... любознательный. К тому же, она с хорошей компанией.
– Какой компанией? – холодно спросил Аравин, по привычке контролируя силу голоса.
Уцепился за последнюю фразу, делая вид, что все предыдущие пропустил мимо ушей. Но на деле, надавила баба Шура на болевые точки. Резанула по нервам.
– Соколовский – самый младший. Лабузина – ее одноклассница. Шварц... Ну, и другие ребята. Все из нормальных семей.
Сознание Аравина встретило эту информацию с несвойственным ему отторжением. Ревность раздавила ясное мышление. Баба Шура еще что-то говорила. Но Егор будто отключился. Перестал воспринимать ее речь. Под осторожные оклики Александры Михайловны молча покинул помещение.