Неосторожность
Шрифт:
– Вам, наверное, очень тяжело. Вам обоим.
– Иногда. Но Джонни замечательный парень. Знает, что нас беспокоит, и пытается облегчить нам жизнь. Говорит Мэдди: «Не волнуйся, мам, я не заболел. Не переживай». Но порой ощущаешь себя таким беспомощным…
– Сочувствую. Он славный мальчик. Такое чудесное сочетание Мэдди и тебя.
Они подъезжают к дому. Джонни выбегает им навстречу.
– Папа! Пап! – кричит он, когда шины с хрустом замирают на гравии.
Я сижу у окна, читаю газету.
– Привет
– Пап, тебе звонили. Из Рима. Мама записала, что передать.
– Спасибо, дружок. Скажи маме, что я вернулся.
Мальчик убегает обратно в дом. Гарри поворачивается к Клэр:
– Мне надо позвонить. Рад, что ты со мной полетала.
Он выходит из машины.
– Нет, это тебе спасибо, что взял с собой. А когда мы опять полетим?
– Не скоро.
– Ты о чем?
Гарри смотрит на нее в недоумении.
– Я думал, ты знаешь. Почему и надо позвонить. Мэдди, Джонни и я уезжаем через неделю в Рим. У меня творческий грант на поездку. Буду там работать над новой книгой.
– Нет, я не слышала. – Клэр кажется, что ее сейчас стошнит. – И сколько вы будете отсутствовать?
– Почти год. Вернемся в июне. К лету.
– Ясно, – говорит она и добавляет: – Наверное, ждете с нетерпением.
– Да. Мой старый друг нашел нам квартиру рядом с Пантеоном.
– А как же Джонни? Ему ведь надо в школу?
– Там есть американская школа. И нам посоветовали там хороших врачей.
– Я очень за вас рада.
Клэр старается, чтобы ее слова прозвучали искренне.
– Спасибо. Будет весело. Я всегда хотел пожить в Риме. И Мэдди тоже. Как ты понимаешь, ее очень вдохновляет местная еда. Она уже записалась на курсы кулинарии и итальянского языка.
– Я буду по вас скучать.
Клэр обнимает Гарри за шею и прижимается щекой к его щеке. Он похлопывает ее по спине и с улыбкой высвобождается.
– Нам тебя тоже будет не хватать!
– Еще раз спасибо, – говорит Клэр ему вслед, когда он направляется в дом. – Мне было очень хорошо.
– Рад, что тебе понравилось. Ты смелая. Не все любят летать на маленьких самолетах.
– Мне – очень.
Гарри улыбается и заходит в дом. Клэр не замечает меня, а я наблюдаю за ней еще какое-то время после его ухода. Наконец она поворачивается и идет прочь. Мне очень жаль ее, она так печальна.
Я нахожу ее через несколько часов. Она сидит на краю моего причала, смотрит на лиман, болтая ногами в воде. Мимо проплывает семья лебедей. Пара маленьких яхт с косыми парусами, которые любят живущие на лимане, лавирует вдали. Очень тихо.
– Где ты была? – спрашиваю я. – Мы тебя везде искали. Собираемся поиграть в теннис.
Да, теннисный корт у меня тоже есть. Старомодный грунтовый корт. Знаю, многие сегодня предпочитают акриловое покрытие, но мне нравится укатывать грунт. Подготовка
Клэр поднимает голову. Удивляется, а потом огорчается, словно надеялась увидеть кого-то другого. На мне старая, когда-то бывшая белой, теннисная форма.
– Извини, Уолтер. Мне надо было побыть одной.
– Все в порядке?
– Ты знал, что Гарри и Мэдди уезжают в Рим?
– Конечно.
– А я – нет.
– Это так ужасно?
– Да. В смысле, нет.
– У тебя предубеждение против римлян? Какой-нибудь итальянец разбил тебе сердце или ты споткнулась и упала с Испанской лестницы?
Я стараюсь шутить, но вижу, что Клэр не в настроении. Она пожимает плечами.
– Я могу чем-нибудь помочь?
Клэр снова качает головой.
– Понятно. Тогда просто я не буду к тебе лезть, идет?
– Спасибо, Уолтер. Мне просто хочется побыть одной. Может, я позднее приду посмотреть на игру в теннис.
– Надеюсь. Ты мне должна матч-реванш.
Клэр слабо улыбается. На прошлой неделе мы сравняли счет: 6:4, 6:4.
Она не появляется до вечера. После тенниса я на цыпочках подхожу к двери ее комнаты и вижу, что та заперта. В семь Клэр спускается. Я в кухне, укладываю булочки для гамбургеров в сумку. Мы будем готовить на пляже. В День труда у нас так принято. Будет около пятидесяти человек. Нэд, Гарри и я уже соорудили на пляже костер, выкопали в песке яму и наполнили ее плавником.
– Извини, что не появилась на корте, – говорит Клэр, входя в кухню. – От меня было бы немного толку.
– Тебе получше?
– Да, спасибо.
Она потрясающе выглядит в розовом платье с глубоким вырезом. Бюстгальтер она не надела. Ее грудь видна из-за ткани. Я стараюсь не смотреть.
– Выглядишь чудесно, но тебе следует захватить свитер, – говорю я. – В это время года на пляже вечером холодно.
– Что мне нужно, так это мартини, Уолтер. Сделаешь?
– С удовольствием, – отвечаю я, мою руки и иду к бару.
Это нечто вроде причастия. Я бросаю кубики льда в старый серебряный шейкер от Картье, еще дедушкин. Добавляю джин «Бифитер» и немного сухого вермута. Мешаю, ровно двадцать раз, выливаю в охлажденный бокал для мартини, тоже серебряный, и украшаю лимонной цедрой.
– Надеюсь, ты не обидишься, если я не присоединюсь. Не хочу начинать слишком резво.
– Ох, какой же ты замшелый, Уолтер.
Она отпивает.
– Идеально.
Входят Нэд и Сисси.
– Заливаем насос? – говорит Нэд.
– Хочешь, тебе сделаю? – спрашиваю я.
– Нет, спасибо. На пляже будет что выпить.
– Жаль, что ты не пришла сегодня на теннис, – произносит Сисси, обращаясь к Клэр. – Ничего не случилось?
Та качает головой.
– Нет, все в порядке. Просто устала немного. Знаешь, как оно бывает.