Неосторожность
Шрифт:
– И еще раз voil`a.
– Отлично, – кивает Гарри. – Что это?
– Вариация на тему классического французского. До обеда я использую джин. После обеда лучше брать коньяк. И, разумеется, сахар, лимон и шампанское.
– Превосходно.
– Всегда рад. Прошу меня простить.
Его зовет другой клиент. Жорж заговаривает с ним по-испански. Подходят другие, он отвечает по-французски. Он похож на блистательного финансиста или на того, кто может посоветовать, на какую лошадь ставить на скачках; он всем нужен.
– Удивительный человек, – замечает Клэр. – Никогда не встречала
– Ты права. Для него это священнодействие. Во всех областях должны быть лучшие. Лучший юрист, лучший сапожник, лучший пекарь. А он – лучший бармен. Посвятил этому жизнь. Представляешь, каждое утро Жорж читает газеты на пяти языках, просто чтобы поддерживать разговор с клиентами на интересную для них тему.
– Он знает китайский?
– Пока нет.
– Надо бы.
– Наверное, но китайцы сюда пока не добрались. По крайней мере, их не так много.
Она отхлебывает из бокала.
– Дай срок.
Как это часто бывает, Жорж представляет друг другу клиентов. Они знакомятся с испанской парой из Мадрида. Потом с немцами. И наконец, с двумя молодыми американками, путешествующими на деньги родителей. Клэр болтает с ними. Гарри курит сигару. Толстую кубинскую «Корону».
– Тебе весело? – спрашивает он, когда она снова поворачивается к нему.
Клэр сжимает его руку.
– Да, – отвечает она. – А тебе? Рад, что ты здесь? Со мной?
– Я бы нигде так не хотел быть, как здесь. И ни с кем. Я тебе говорил, какая ты красивая?
– Говорил, но мало.
– Ты красивая.
– Спасибо. За это, за все.
Позднее, в номере, Гарри стоит у нее за спиной и смотрит, как она чистит зубы. Вода льется из крана, похожего на золотого лебедя. Клэр очень старательна. Пока Гарри чистит зубы, она идет в туалет, оставляя дверь открытой. Он видит ее белые колени. Слышит, как поворачивается на держателе рулон бумаги, когда Клэр ее отматывает. Его переполняет ощущение близости, он шагает к ней, видит трусики у нее на щиколотках, сомкнутые колени, голую грудь. Стоит в дверях, глядя на нее. На ее руку между ногами. Клэр удивленно поднимает голову.
– Прости, – говорит Гарри. – Я хотел на тебя посмотреть.
– Ничего.
– Раньше я этого никогда не делал.
Клэр спускает воду и встает, оставляя трусики на полу.
– Я понимаю, – произносит она, целуя его. – Новизна во всем.
Когда Гарри входит в комнату, она ждет его в постели. Он видит, что на телефоне есть сообщение, горит красная лампочка. Но не обращает на это внимания и опускается в объятия Клэр.
8
Они проводят день, как положено любовникам. Утром им приносят в номер завтрак. Клэр с хихиканьем прячется под одеяло, пока Гарри в одном купальном халате расписывается в счете. Официант держится с галльским безразличием. Он все это уже видел. Кофе, круассаны, масло, яичница, хрустящий бекон. Салфетки так белы и накрахмалены, что похожи на бумагу.
– Попробуй, какой кофе, – говорит он, протягивая ей чашку с блюдцем. – Лучший в мире.
– Ты так говоришь почти обо всем в этом отеле. Однако ты прав. Кофе очень вкусный.
– Еще бы.
– А яичница? Объедение! Я и подумать не могла, что проголодаюсь после вчерашнего ужина, но умираю с голода.
После завтрака они идут гулять. В небе отражаются серые камни площади. Водители в темных очках и темных костюмах стоят возле «Мерседесов», припаркованных у входа, говорят по сотовым телефонам и ждут пассажиров.
Они поворачивают на рю де ла Пэ и направляются к зданию Оперы.
– Куда пойдем? – спрашивает Клэр, взяв Гарри под руку. На ней шерстяные перчатки и шарф. Я никогда не ношу шапку, сказала она ему.
– Куда пожелаешь.
– Я не хочу в музей. Знаю, что надо. Но это как идти в церковь, проснувшись в воскресенье. Обязанность, а не удовольствие.
– То есть церкви тоже исключаются? – улыбается Гарри.
– Я была в Нотр-Дам. Там красиво и величественно, но у нас мало времени. Предпочла бы провести его не в заплесневевшей церкви.
– Куда бы ты хотела пойти?
– Обратно в отель и в постель? – произносит она, широко улыбаясь. – Мне хочется просто погулять, пока не проголодаемся, а потом где-нибудь пообедать.
– Замечательно.
Они идут на север. По его представлениям, это примерно в направлении Монмартра, но он готов сменить курс.
Они шагают в умиротворенном молчании, временами показывая друг другу что-нибудь странное или забавное. Так естественно держать ее под руку.
– Здесь маленькие машины, – замечает Клэр. – Словно на них ездит племя карликов.
У подножия Монмартра они садятся на фуникулер, идущий к вершине. Наверху любуются базиликой Сакре-Кер, высшей точкой Парижа.
– Я тут никогда не была, – говорит Клэр.
Они смотрят на город с высоты, на Сену, извивающуюся на солнце, как ленивая серебряная змея.
– Считается, что главная достопримечательность Парижа – Эйфелева башня, а мне кажется, что вот она, – говорит Гарри. – Ты знаешь, что башня старше базилики?
– Правда?
– Да. Базилику достроили после окончания Первой мировой войны. А Эйфелеву башню соорудили в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Но люди приходили сюда веками. Говорят, здесь было святилище друидов.
– Стой там, – говорит Клэр.
Она вынимает из сумочки маленький фотоаппарат. За спиной Гарри до горизонта простирается внизу Париж.
– Улыбнись!
Он улыбается.
– А теперь ты меня сними.
Они просят какого-то туриста снять их вместе. Я видел эту фотографию. Гарри и Клэр похожи на всех остальных туристов в Париже. Интересно, так ли они себя чувствовали?
Они заходят пообедать в ресторанчик, полный голландских туристов. Потом идут по Монмартру до Пигаль, мимо «Мулен-Руж», мимо «Бато-Лавуар», пережившего дни своей славы, когда по соседству жили Лотрек, Пикассо и Утрилло. Сворачивают на бульвар Клиши и видят вывеску «Musee de l’erotisme» [9] .
9
«Музей эротики» – один из самых знаменитых музеев Парижа. Открыт в 1998 году.