Неотразимая герцогиня

Смолл Бертрис

В конце концов он на нее разозлился. Аллегра превратилась в изнывающую от жалости к себе, капризную стерву. Он делал все возможное, чтобы убедить ее в своей любви, но она, непонятно по какой причине, отказывалась ему верить. Это невероятно раздражало герцога, чтобы не сказать больше. Что с ней делается?

— Я прикажу Онор сложить сундук и завтра отправлюсь в дорогу. Не стоит брать много вещей: я намереваюсь сшить у мадам Поль новые туалеты.

— Но всего семь месяцев назад ты заказала себе кучу платьев!

Аллегра пожала плечами:

— Я

подумала, что, пока мне еще выплачивают содержание, следует запастись модными туалетами. Вряд ли у меня будут на это деньги, когда у моего отца появится ребенок — Какой вздор! — воскликнул Куинтон. — Всего несколько лет назад, когда был жив твой брат, отец тебе ни в чем не отказывал!

— Родится мальчишка! — закричала Аллегра. — Я это чувствую! Он станет отцовским наследником, а я ничего не получу! Папочка потерял голову от своей новой жены, а она, разумеется, прежде всего позаботится о своем сыне и уговорит отца отписать ему все состояние. Неужели ты не понимаешь, Куинтон? Ты обменял свой титул на деньги, а тебя нагло обманули.

— Да я люблю тебя! — прогремел он. — И никто меня не обманывал! Это ты собираешься меня одурачить, удрав в Лондон и оставив тут одного! Твое место здесь, Аллегра! — Он схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул. — Понимаешь, моя дорогая герцогиня, я тебя люблю!

— Ты так добр, — прошептала она. В ее фиалковых глазах закипали слезы. — Но любить меня просто не можешь.

— Я захотел тебя с той минуты, как увидел, — настаивал он. — И хочу сейчас. И мне наплевать на все богатства мира! Я люблю тебя! Я хочу тебя!

И не успела она оглянуться, как он стал осыпать ее поцелуями. Его руки проникли под ее тонкий пеньюар и стали ласкать стройное тело. Сжав упругие ягодицы, он притянул Аллегру к себе. Она едва слышно застонала и откинула голову.

Его губы заскользили по ее шее. Он стянул пеньюар вниз, принялся целовать грудь и, встав на колени, покрыл поцелуями ее живот и темный островок волос. Ноги Аллегры подогнулись. Ощутив, как она трепещет, он опрокинул ее на овечьи шкуры у камина и коленом развел мягкие бедра.

— Скажи, что не хочешь меня, дорогая герцогиня, — жарко прошептал он в ее распухшие губы. — Скажи!

— Нет, — выдохнула она. — Ничего не скажу, потому что это не правда, и ты сам все знаешь.

Она открылась ему навстречу и вскрикнула от удовольствия, ощутив его в себе.

— Ах да, милый! Да!

Она была теплой и такой родной! Глубоко, как только мог. он вонзился в это роскошное тело. Она отвечала ударом на удар, выпадом на выпад. Он медленно отстранялся и погружался в нее вновь и вновь, пока страсть не затуманила ему голову, пока Аллегра не потеряла рассудок. Когда они одновременно достигли вершин ослепительного, безудержного наслаждения, Куинтону показалось, что он вот-вот умрет.

— Я люблю тебя! — вскричал он. — Не покидай меня!

Они так и уснули на полу перед затухающим огнем, а когда Куинтон проснулся,

оказалось, что Аллегра исчезла. Он проклял себя за то, что она недостаточно его любит, чтобы доверять. И все же он ей небезразличен! Недаром она позаботилась прикрыть его пуховым одеялом, прежде чем уйти.

С трудом поднявшись, он позвонил.

— Да, ваша светлость? — осведомился Хокинс, появившийся как по волшебству.

— Когда уехала ее светлость? — спросил он.

— С час назад, милорд, — мрачно буркнул Хокинс.

— И взяла с собой Онор?

Господи, неужели она забыла, что свадьба горничной назначена на воскресенье?

— Взяла.

— Проклятие! — тихо выругался герцог. — Мне очень жаль, Хокинс, но она вернется.

— И чем скорее, тем лучше, — справедливо заметил камердинер.

— Знаю. Когда ей рожать?

— В конце осени, милорд. Подумать только, Онор так и не сказала миледи о том, что мы собрались венчаться. Как это ее угораздило! — отчаивался Хокинс.

— Не сердись на Онор, дружище, — посоветовал герцог. — Она служила своей хозяйке, когда та была совсем ребенком. И предана ей так же, как ты — мне.

— Скажи священник все нужные слова, и я не стал бы волноваться. Не хочу, чтобы кто-то вообразил, будто моя Онор — какая-нибудь бесстыжая особа. Что будет, когда ее живот станет виден?

— Они приедут задолго до этого, Хокинс, я уверен. Ее светлость напугана тем, что у лорда Моргана вот-вот появится еще один ребенок. Она считает, что я не люблю ее, потому что теперь она потеряет состояние отца, — пояснил герцог.

— Чертовски глупо, если хотите знать, — пробормотал лакей. — Всякому видать, как вы любите миледи, и только дурак этого не поймет!

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся Куинтон. — Ее светлость поживет в Лондоне, а когда придет в себя, поймет, как неразумно себя вела, воображая, будто теперь я охладею к ней, и лишь потому, что у ее отца появится второй наследник.

Вот увидишь, они в два счета вернутся. Миледи терпеть не может Лондон.

Да, Аллегра терпеть не могла Лондон, грязный, шумный, многолюдный. Зато здесь она была одна. Маркер был крайне удивлен, увидев Аллегру в скором времени после отъезда, да еще без мужа. Трент поднял брови, но не выказал любопытства, лишь поздоровался и сказал, что рад ее видеть. Сезон только начинался, и новые толпы начинающих охоту за мужьями девиц прибывали в столицу.

Аллегра навестила леди Беллингем.

— Девочка моя дорогая, вот не думала, что вы так скоро вернетесь в город! — воскликнула леди Беллингем, уже успевшая прийти в себя после нелегкого испытания.

— Мне хотелось бы получить приглашение в «Олмэкс», — сообщила Аллегра своей верной патронессе.

Добрые серые глаза леди Кларис внимательно изучали лицо подопечной. Очевидно, бедняжка чем-то расстроена и едва держится на ногах. Разумеется, милая леди не стерпела, чтобы не сунуть нос в чужие дела.