Неотразимая
Шрифт:
В это время девушки взялись за Джейд.
После долгих споров о том, какое одеяние будет самым подходящим, волнующим и самым прекрасным, они наконец ее одели или, вернее, раздели для брачной ночи. Потом, конечно, они дискутировали о том, как причесать волосы, заплести или оставить распущенными.
Потом было решено оставить их свободными, если вдруг Мэтту захочется пробежать пальцами по их шелковистым прядям.
К тому времени, когда они расчесали ее золотистые кудри, накрасили ногти, надушили ее кожу и забили ей голову многочисленными советами, которые ей могли пригодиться, Джейд превратилась
Оказавшись внутри палатки, Джейд дрожала и трепетала, как осенний лист на ветру. Она посильнее запахнула свое одеяние, борясь с желанием закрыть глаза и оказаться где-нибудь еще, но не здесь.
Мэтт ожидал ее, лежа на своей постели, раздетый до пояса, нижняя часть его тела была прикрыта тонким одеялом. От одного вида его широкой, покрытой волосами груди у нее пересохло в горле.
— Я… я думала, что пастор надевает на ночь ночную рубашку или что-то еще, — растерянно пробормотала она, ее глаза были похожи на два больших блестящих озера.
Мэтт нежно улыбнулся.
— А я никогда не думал, что ты будешь так нервничать в брачную ночь, — спокойно произнес он. Он протянул к ней руку. — Иди сюда, Джейд. Девушки прислали бутылку шампанского из твоего фургона. Мы выпьем немного, поговорим, и пусть все будет так, как получится.
Она подошла и села возле него, обрадовавшись, потому что не была уверена, что ее дрожащие ноги и дальше удержат ее.
— Ты не хочешь что-нибудь поесть? — спросил он. Показав рукой в сторону маленького складного столика в дальнем углу палатки, он добавил:
— Наши друзья-переселенцы снабдили нас свадебным ужином.
Джейд молча покачала головой, ее руки продолжали судорожно сжимать одеяние и дрожащий живот. Наконец она собралась с духом и тихо сказала:
— Хотя, если ты голоден, я буду рада принести тебе тарелочку.
Он быстро взглянул на нее.
— Мне не нужна еда, сейчас я голоден не от этого, Джейд. — Негромко засмеявшись, он дотронулся рукой до ее одеяния. — Ты не хочешь снять свою мантию, моя любовь?
Это было самое последнее, что Джейд хотела бы сделать в этот момент, но зная, что ей все равно придется снять это, она решила, что чем скорее, тем лучше. Медленно, дрожащими руками, она развязала завязки и сбросила одеяние с плеч.
Мэтт бросил на нее взгляд, и у него перехватило дыхание. Он никогда не видел ничего подобного тому, что было надето на Джейд. Конечно, эта рубашка совсем не была похожа на те, что могли носить знакомые ему женщины. Даже у Синтии с ее любовью к богатой отделке и дорогой одежде никогда не было похожей ночной рубашки, если можно было вообще так называть эту одежду. Это больше напоминало то, что могла носить восточная принцесса или наложница паши. Ясно одно, эта рубашка не располагала к мысли о спокойном сне.
Сшитый из
От глубокого выреза до пояса наряд свободно спадал вниз, оставляя дразнящие фигурные вырезы, через которые был виден живот и спина.
От линии талии юбка фалдами окружала нижнюю часть тела, а сквозь глубокие разрезы по бокам были видны ее длинные стройные ноги.
Для внимательного наблюдателя сам материал открывал больше, чем скрывал, поэтому Мэтт мог свободно видеть сквозь его золотистую поверхность темные вершины каждой груди, и если бы она не сидела так скромно, то он был уверен, что увидел бы треугольную темную тень у ее бедер. Даже когда его глаза любовно ласкали ее тело, соски ее грудей напряглись, выступая сквозь тонкий материал.
Мэтт медленно коснулся рукой одной груди, его ладонь осторожно погладила едва скрытый сосок. Джейд затаила дыхание, от его прикосновения ее грудь сделалась более твердой, словно приглашая его продолжить прикосновение.
— Ты похожа на ожившую богиню, — сказал ей Мэтт, в его глубоком голосе чувствовалось трепетное благоговение. — Ты настолько совершенна, что даже страшно прикоснуться к тебе. Твоя кожа блестит, как мед, твои глаза, как изумруды, сверкающие в лучах солнца, а твои волосы похожи на пламя свечи.
Ее кожа и глаза блестели как от сверкающего цвета одежды, так и от огромного напряжения внутри ее. Но, по мнению Мэтта, настоящая богиня никогда не бывает такой нежной, такой теплой и такой волнующей.
Шелковые локоны ее волос скользили между его пальцами. Он осторожно потянул за них, заставив ее склониться к нему, пока ее теплое, волнующее дыхание не коснулось его губ. Их губы слились, сначала в испытующем поцелуе, а затем в более трепетном и настойчивом, когда его язык скользнул сквозь ее разомкнувшиеся губы. Язык резвился вместе с ее языком — скользя, поглаживая и дразня.
Постепенно поднималась волна страсти и желания.
Все происходило так медленно и плавно, что Джейд даже не заметила, как ее нервозность исчезла, и на смену ей пришла волна любовного желания. Поцелуи Мэтта быстро разгорячили ее кровь, и когда его пальцы дотронулись до мочки ее уха, ее охватила сладостная дрожь. Его губы продолжали целовать ее, а зубы легко покусывали ее рот, когда его рука снова коснулась ее груди, скользкий шелковый материал страстно зашуршал. Она не смогла сдержать тихого стона удовольствия.
Ее спина непроизвольно выгнулась. В ответ его рука скользнула под прозрачный материал, чтобы полностью обхватить ее белую круглую грудь своей теплой натруженной ладонью. Он захватил ее выступающий сосок, нежно лаская его своими длинными крепкими пальцами. Горячее резкое желание, тягучая боль скользнула от ее груди к животу, заставив мышцы крепко сжаться, застыть в ожидании.
Охваченная чувственным блаженством, Джейд коснулась руками широкой груди Мэтта, ее пальцы скользили по мягким черным волосам. Ее ногти осторожно царапнули его соски, и он застонал от удовольствия.