Неотразимый дикарь
Шрифт:
— Только тебе разрешалось так называть меня, помнишь? — сказала Катриона, глотая подступившие слезы. — Я думала, что сошла с ума, когда увидела тебя в Лондоне. Но когда я встретила Памелу и твоих друзей, они мне все рассказали…
Не в силах больше сдерживать свои чувства, она бросилась в объятия брата, и они какое-то время молча прижимались друг к другу, как в ту страшную ночь, когда потеряли родителей.
— Знаешь, нашего сына мы назвали Коннором, а дочь Франческой, — тихо сказала Катриона.
Франческа! Под этим именем
— Если Катриона все это время была здесь, зачем ты притворилась моей сестрой?
— Я знала, что буду гораздо убедительнее в роли твоей сестры, чем сама Катриона.
— Но особенно убедительным был твой сестринский поцелуй!
— Ну, мне всегда хотелось иметь брата…
— А как насчет мужа? Ее лицо просияло.
— Было бы неплохо, а то наш первенец окажется незаконнорожденным.
— Наш первенец? — восторженно ахнул Коннор.
— Да, — потупилась она. — Твои старания поскорее зачать наследника увенчались успехом.
Он осторожно прижал ладонь к ее животу. Это было чудо!
— Если родится мальчик, то герцог, наверное, захочет, чтобы мы назвали его Перси…
— Тогда мне придется застрелить его.
Их радостное воркование было прервано презрительным вздохом.
— Что случилось, Броуди? — недовольно спросил Коннор.
Тот покачал головой, его лицо при этом выражало крайнее неодобрение.
— Коннор Кинкейд сдается на милость англичанки без единого выстрела, даже не пытаясь сражаться! Ай-ай-ай!
— О, он очень даже сражался, — заверила его Памела.
— Сражался, сражался, можешь не сомневаться, — кивнул Коннор. — Но даже самый отважный воин должен уметь принять поражение, если оно неизбежно.
И, не обращая внимания на Броуди, они с Памелой стали самозабвенно целоваться.
Эпилог
Когда Памела несла поднос с только что приготовленным горячим песочным печеньем на террасу, между ее ногами стремительно проскочил толстый рыжий котенок, и она чуть не упала. Пока она восстанавливала равновесие и тихо бормотала какие-то ругательства, кошка-мать посмотрела на нее обиженным взглядом, словно Памела намеренно пыталась раздавить ее котенка, и принялась лизать переднюю лапу.
Рыжий и еще четыре котенка все время путались под ногами. Из-за этого каждый подъем и спуск по лестнице превращались в настоящее испытание. Кошка-мать с удовольствием нежилась в последних, теплых лучах сентябрьского солнца, растянувшись на каменной стенке вокруг террасы.
Памела чувствовала себя непривычно неуклюжей. Казалось, ребенок в ее утробе рос так же быстро, как котята.
Подойдя к кованому столу, где Коннор заносил какие-то цифры в большую бухгалтерскую книгу, и протянув ему поднос, она с гордостью сказала:
— Посмотри, дорогой, я испекла тебе еще песочного печенья.
— О нет, только не это, — застонал Коннор.
— Думаю, это самая лучшая моя попытка.
— Не стану с этим спорить, — поспешно заверил ее Коннор, осторожно прикасаясь пальцем к горячей поверхности неказистого на вид печенья. — Послушай, дорогая, почему бы тебе, не попросить кухарку испечь это печенье? В конце концов, не зря же ее прислал нам из Лондона герцог.
— Разве у нее есть на это время? С тех пор, как она познакомилась с Броуди, я не могу их вытащить из постели.
Коннор обнял ее за талию, осторожно усадил к себе на колени и стал нежно целовать.
— Может, нам тоже последовать их примеру? — пробормотал он.
Памела обняла его, радостно улыбаясь. Коннор любил ее тело, когда оно было ему в новинку, но теперь, когда она носила его ребенка, он любил его еще больше. Памела знала, что у ее шотландца была просто ненасытная жажда обладания, и с наслаждением удовлетворяла его при малейшей возможности.
Она положила голову ему на плечо, чувствуя себя так же тепло и уютно, как кошка-мать.
Наконец-то сбылась ее мечта — она получила домик у моря. Кто мог знать, что у герцога еще есть имение на восточном побережье Шотландии? Большой каменный особняк возвышался на утесе, обращенном к Северному морю. Он был таким просторным, что они с Коннором иногда даже умудрялись заблудиться в нем.
Коннор довольно быстро и успешно вошел в роль хозяина поместья. Последние месяцы он занимался тем, что зазывал к себе шотландцев-арендаторов и учил их управляться с овцами. Его пример оказался таким заразительным, что ему последовали и другие местные помещики-англичане.
— Сегодня я получила письмо от Софи, — сказала Памела. — Она пишет, что приедет к нам на Рождество.
— А я сегодня получил письмо от Криспина, — улыбнулся Коннор. — Он тоже приедет к нам на Рождество.
— Не волнуйся, я ничего ей не скажу. Пусть это будет для нее сюрпризом. Боюсь, Криспин будет весьма расстроен тем, что Софи удалось уговорить герцога послать ее в Париж учиться актерскому мастерству, как только война будет окончена.
— Если она снова выйдет на сцену, — фыркнул Коннор, — расстроится не только Криспин. Возможно, будет решено возродить гильотину.
Памела принялась считать на пальцах количество предполагаемых гостей на Рождество:
— Софи, Криспин, Катриона, Саймон, их дети, члены твоего клана со своими семьями, герцог… Если все они явятся сюда на Рождество, то будет полный дом гостей!
Коннор осторожно приложил ладонь к ее большому животу.
— Если все пойдет как надо, то скоро в нашем доме появится еще один член семьи.
— Да, и мы назовем малыша Перси!
Коннор бросил на нее такой взгляд, что она обрадовалась тому, что в этот момент у него не было при себе заряженного пистолета.