Неотразимый обольститель
Шрифт:
– А как же! – вслед за своим приятелем повторила Перли. – Я бы голосовала за Коннора Барроу. – Она повернулась к старичку. – Десять раз!
На этот раз, когда смех прекратился, в наступление пошел Коннор:
– И что же дамы будут делать со своим правом, миссис фон Фюрстенберг? Что они могут сделать такого, чего мужчины еще не сделали за них?
– Прежде всего, – Беатрис уперла руки в бока, испепеляя его взглядом, – они могут выбрать честных политиков и представителей, которые умеют держать данное ими слово!
По толпе пронесся ропот. Беатрис долго не сводила
– Не могу себе представить мужчину, который не сдержал бы данное вам слово, миссис фон Фюрстенберг. Вы, похоже, очень решительная женщина.
Она почувствовала дрожь, пробежавшую по спине. Праведное негодование, не иначе.
– Вы по крайней мере восприимчивы, мистер Барроу, – ответила она. – Я действительно решительная. Так вы поддерживаете суфражистское движение или нет?
– Я мог бы... если бы меня убедили, что женщины воспользуются своим правом голоса лучше, чем за них это сделали мужчины. – Коннор оглядел ее с улыбкой, которая становилась все шире. – Как насчет этого, миссис фон Фюрстенберг? Сможете вы убедить меня?
Прерывистый мужской смех донесся из конца зала, и вновь установилась долгожданная тишина.
– Прекрасно! – Щеки Беатрис пылали. – Если вы хотите узнать, что получат женщины с приобретением права голоса, я приглашаю вас сопровождать меня во время посещения пансиона «Вудхалл», чтобы ознакомиться с жизнью женщин вашего района.
Из задних рядов донеслись улюлюканье и крики «Раздобудь себе мужика!» и «Ступай домой и приготовь мне обед, женщина!». Коннор поднял руки, призывая к тишине, но позднее время и продолжительность собрания уже сказывались на толпе. Ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным:
– Я всегда рад ознакомиться с жизнью людей, которым намереваюсь служить. Принимаю ваш вызов, миссис фон Фюрстенберг. Предполагаю, что это касается и моего оппонента, мистера Незертона.
Кандидат от реформистов, казалось, был удивлен, что вспомнили о его присутствии.
– Ну конечно же, я приду, – быстро согласился он. – Реформы, которых мы добиваемся, затрагивают вопрос о правильном представительстве. Один человек, – он поднял палец, – один голос!
– Слышишь, сестренка? – послышались голоса с дальнего конца зала. – Один человек! Нечего бабам голосовать! Отправляйтесь по домам, к плите и детишкам, – там ваше место!
Даже священник, требовавший всеобщей трезвости, повернулся к суфражисткам и обвиняюще грозил им пальцем.
Дрожа от гнева, Беатрис едва замечала, что Лейси и Франни решили взять все в свои руки, подхватили ее сумочку и потащили подругу по рядам к ближайшему выходу. Это отняло у них некоторое время, но им удалось протиснуться через забитый проход, протолкаться мимо грубиянов в задних рядах и выйти наружу. Холодный ночной воздух отрезвил Беатрис. Она остановилась на тротуаре, поправила сбившуюся шляпку и собралась с силам, чтобы выслушать порицание, которое ей, конечно же, выскажут члены комитета. Но Сьюзан Энтони, вышедшая из зала, только взяла ее за руку и обнадеживающе пожала.
– Вот чего стоят все обещания политиков, –
Беатрис вздрагивала, пока Кэрри Кэтт, Элизабет Кэди Стэнтон и Белва Вандербильт пожимали ей руку или прикладывались щекой к ее щеке, перед тем как направиться к своим экипажам и каретам. Но неожиданное понимание и успокаивающие слова со стороны подруг только больнее уязвляли ее самолюбие.
– Как он посмел так поступить со мной? Пообещать поддержку, а потом...
– Проклятый мужчина! – проворчала Лейси, беря Беатрис под руку.
– Повесить его мало, – заявила Франни, хватая ее за вторую руку, чтобы проводить подругу до кареты.
– Он за это заплатит! – Сила собственного гнева удивила Беатрис. Слишком глубоким и слишком личным было это чувство, вызванное обычными политическими манипуляциями, которые Коннор сегодня продемонстрировал. – Я заставлю его изменить свое мнение и публично поддержать женское движение – или мое имя не Беатрис фон Фюрстенберг!
– Да брось ты, Биби, – уговаривала Франни, остановив ее. – Это же значит просто метать бисер перед свиньями. Перед свиньей!
– Красивой и красноречивой, – с ленивым интересом заметила Лейси, – но все равно свиньей.
– Но вы же знаете, что происходит с каждой свиньей, – сузив глаза, ответила Беатрис. – Рано или поздно она становится беконом.
Через два часа после окончания дебатов поздравления все еще звучали в ушах Коннора. В зале действительно присутствовал его яркий, скандальный босс – Крокер, а вместе с ним были кандидат в мэры Томас Гилрой, Большой Тим Салливэн, по кличке Барон Притонов, и энергичный руководитель предвыборной кампании Коннора Чарлз Ф. Мерфи. Вся компания решила отметить победу в дебатах выпивкой у О'Тула.
– Вряд ли тебе потребуется участвовать еще в трех дебатах, – заявил Крокер. – И одного хватит, чтобы прикончить старину Незертона. Видели, каким он был сегодня? Позеленел, бедняга. Я уж решил, что его сейчас вытошнит.
– А как ты разделал эту суфражистку, – добавил Большой Тим, – просто блеск! Я думал, лопну от смеха над старушкой Перли Куинн!
Босс тоже посмеялся, но потом посерьезнел.
– Нельзя не замечать этих помешанных на голосовании дамочек, Барроу, но и не стоит уделять им слишком много внимания. Не то люди решат, что ты увлекся этой суфражистской чепухой.
– Вы же знаете, босс, что я отдам правую руку за вас и за партию, – смеясь, ответил Коннор. – Но вы просите меня не уделять внимания женщинам... есть же вещи, которые мужчина не в состоянии контролировать. – Он поиграл бровями, и вся компания разразилась хохотом. – Я пойду, навещу их пансион, – продолжал Коннор, улыбаясь своей порочной улыбочкой, – изображу озабоченность... выслушаю дам... поцелую пару младенцев. Можно прихватить репортера из газеты, а то и двух, и сделать так, чтобы пресса нас поддержала.