Неотвратимое возмездие (сборник)
Шрифт:
В канцелярии лагеря, рассказывает Пойцер, работал заключенный Штрайсберг, с которым она была знакома еще до оккупации. Как-то он сказал, что вряд ли кто из узников останется в живых и что надо было бы сфотографировать и сохранить до прихода наших снимки, показывающие
Штрайсберг старался фотографировать так, чтобы не видели посторонние, особенно эсэсовцы и вахманы. Но гитлеровцам все же стало известно об этом. Они повесили Штрайсберга, а потом, потешаясь, бросали в его тело ножами, упражняясь в меткости. После освобождения Львова Советской Армией Пойцер передала фотографию в Комиссию по расследованию фашистских злодеяний.
Из показаний свидетелей Анны Пойцер, Станиславы Гоголовской, Леопольда Циммермана, обвиняемых Матвиенко и Белякова, из имеющихся в деле и проверенных судом военного трибунала официальных документов и заключений Государственной комиссии по расследованию злодеяний гитлеровских оккупантов вырисовывается история создания и гибели лагерного оркестра.
Однажды ночью в дверь квартиры профессора Штрикса настойчиво постучали.
— Здесь живет профессор?
— Что угодно? — опросил хозяин квартиры, приоткрыв дверь. На лестничной клетке стояли два дюжих эсэсовца, а за их спинами вооруженные вахманы.
— Открывайте смелее, профессор, не стесняйтесь. — Эсэсовец поиграл шнурком, прикрепленным к рукоятке пистолета. — Нам угодно, чтобы вы следовали за нами. С собой можете ничего не брать, скоро вернетесь.
Так профессор музыки попал в лагерь смерти, чтобы никогда из него не выйти. В ту же ночь во Львове было арестовано свыше 60 других известных ученых, преподавателей институтов, работников искусств. Некоторые из них при аресте покончили с собой, отравившись заранее приготовленным ядом (свидетельство документов Государственной комиссии).
Наутро профессора привели к коменданту лагеря Вильхаузу. Там же находился его помощник Рихард Рокито, который до войны подвизался в качестве музыканта в ночных кабаре и ресторанчиках Польши. Этому «любителю» музыки, по утрам натощак убивавшему по десятку узников, и принадлежала «идея» создания оркестра.
Комендант, не удостоив профессора взглядом, распорядился, чтобы он руководил лагерным оркестром.
— Что касается музыки, — Вильхауз перевел взгляд своих серых, бесцветных глаз в угол комнаты, — то я заказал ее другому профессору, композитору, который тоже содержится здесь, в лагере
Когда через несколько дней принесли ноты, профессор Штрикс, просмотрев их, похолодел. Это была траурная, грустная мелодия, более всего похожая на похоронный марш. Такой же, как и он, обреченный на гибель музыкант вложил в нее нестерпимую боль утраты, тоску по свободе.
Состоялось первое исполнение оркестром скорбной мелодии. «Танго смерти» назвали
— Правильно, «танго смерти», — злобно усмехались эсэсовцы и вахманы.
И расстрелы стали производиться под траурные звуки оркестра. Изо дня в день, из месяца в месяц в течение двух лет подряд.
Нет возможности описывать подробности массовых убийств. Для этого потребовалось бы написать целую книгу. Сошлемся только на то, что за два года в лагере было загублено более 200 тысяч человеческих жизней.
В тяжелую, тоскливую мелодию, которую исполнял оркестр, врывались резкие пулеметные очереди: «Та-та-та... та-та-та...»
Падали люди — появлялась новая партия. Снова «танго смерти», снова «та-та-та»...
— Помню, что немецкие офицеры и вахманы, в том числе я и Беляков, расстреляли около шестидесяти заключенных французов и большую группу итальянских военнослужащих. Тогда оркестр тоже исполнял «танго смерти».
Это показания Матвиенко. Свидетель Циммерман, однако, уточняет, что итальянцев было около двух тысяч. В приобщенных к делу материалах расследования Государственной комиссией преступлений фашистов в Яновском лагере указаны и фамилии некоторых военнослужащих итальянской армии, отказавшихся служить фашистским режимам Муссолини и Гитлера и за это казненных эсэсовцами. Среди них было пять генералов, более 50 офицеров, в том числе генерал-майоры Менджанини Эрико, Форнароли Альфред, полковник Стефанини Карло.
В ноябре 1943 года Яновский лагерь был ликвидирован. В течение трех дней подвергались уничтожению оставшиеся в живых узники — около 15 тысяч человек. Советские войска успешно наступали. Они форсировали Днепр, овладели Киевом и продолжали продвигаться вперед. Гитлеровцы поспешно заметали следы своих преступлений.
В последний день ликвидации лагеря были казнены и музыканты из оркестра Штрикса.
— На этот раз вахманы — я, Матвиенко и другие — стояли в оцеплении, а эсэсовцы убивали музыкантов выстрелами из пистолетов, — рассказывает подсудимый Беляков.
Был дождливый осенний день. Низко над горизонтом ползли свинцовые тучи. С деревьев падали мокрые, пожелтевшие листья. Профессор Штрикс, осунувшийся, худой, в рваном костюме, смотрел поверх колючей проволоки на крыши домов родного Львова. О чем думал профессор в этот час? Может быть, вспомнил последний концерт в оперном театре?
...Это было 1 мая, накануне войны. В ярко освещенном зрительном зале царило радостное оживление. Он, профессор Штрикс, празднично одетый, торжественный, прошел к дирижерскому пульту. Грянула музыка — Пятая симфония Бетховена. За ней симфония Чайковского — тоже Пятая. Все это — прошлое, а действительность — «танго смерти» да человеческое горе вокруг.
Профессор видел, что не сила, а слабость, страх перед скорым крахом и возмездием народов заставляют фашистов торопиться, заметать следы злодеяний. Он чувствовал, что Советская Армия наступает и час расплаты приближается. Это придавало ему силы, твердость духа, он стремился так же настраивать своих товарищей.
О том, как расстреливали музыкантов лагерного оркестра, с документальной точностью рассказывает свидетель Анна Пойцер — единственный оставшийся в живых очевидец этого преступления фашистов.