Неотвратимое возмездие (сборник)
Шрифт:
Разношерстное сборище представлял батальон. Были здесь и уголовники, и кулацкие отпрыски, и трусы. Омерзительные, подлые, они готовы были совершать самые жестокие убийства. Для них смерть старика, женщины, ребенка уже перестала быть явлением, заставлявшим задумываться над собственной жизнью и более бережно относиться к человеку. Чужая смерть их не печалила, не пугала и обычно не замечалась, словно это было уничтожение мухи или комара. Наоборот, чаще смерть человека была для них возможностью удовлетворить свои низменные инстинкты, предметом развлечения. Они потешались над человеческими страданиями и убивали походя, ради забавы.
Свой счет каратели 118-го батальона открыли в деревне Чмелевичи, Логойского района,
В этой и в ряде других «операций» они участвовали совместно с эсэсовцами батальона, расположившегося в районном центре Логойск. Это эсэсовское формирование было создано в 1942 году нацистом Дирлевангером с личного распоряжения Гитлера. Первоначально оно именовалось специальной командой СС, впоследствии было преобразовано в особый батальон и в конце войны — в бригаду СС. Служили в нем в основном немцы с богатым уголовным прошлым и изменники Родины из числа советских граждан. Зная, с кем имеют дело, полицейские называли этих эсэсовцев «штрафниками».
На подручных Дирлевангера гитлеровским командованием возлагалась задача ведения борьбы против партизан и помогавших им патриотов, массового истребления мирных граждан, уничтожения населенных пунктов, угона трудоспособного населения в фашистское рабство и грабежа имущества советских людей. О том, как выполнялись эти задачи, свидетельствует один из многих приказов Дирлеваигера о проведении карательной операции на территории Старобинского и других районов Белоруссии. В нем предписывалось:
«Батальон еще раз прочесывает район боевых действий... При этом должно быть уничтожено все, что может служить защитой и убежищем. Область должна стать «никем не занятым пространством».
Мирное население расстрелять, скот, зерно и другие продукты изъять... Особенное внимание — к вывозке льна. Сено, если оно не предназначается для кормления скота, сжигать».
По такому методу действовали эсэсовцы и приданные им полицейские в Чмелевичах, которые они 6 января 1943 года разграбили и 58 домов сожгли. Жителей полураздетыми выгнали на мороз, а троих из них застрелили, в том числе и старика, который пытался вынести из горящей избы кожушок для своей внучки. В этой акции участвовали и головорезы из взвода Мелешко. Он сам стрелял по деревне из винтовки и отдавал приказы вести огонь своим подчиненным.
В феврале полицейские, получив трепку от партизан, отыгрались на мирных жителях деревень Заречье и Котели: убито 16 человек, сожжено 40 домов. Жительница села Котели Картуль рассказывала о том страшном дне: «Во двор зашел каратель, приказал связать овцу. Поймали, положили ему на подводу. Забрали корову у соседки Черных Анастасии. Когда она пошла в избу, кто-то из карателей выстрелил и убил ее. Наш дом горел, решили идти к родственнице Ровен Домне, но и ее изба уже полыхала. Вместе с ней решили спрятаться в погребе на краю села. На улице в нас выстрелили, Домну ранили в руку. Каратели в черных и зеленых шинелях забирали имущество сельчан, укладывали на телеги и увозили. Поймали и хотели повесить нашего односельчанина Васильева Михаила. Но ему удалось убежать и предупредить партизан, которые обстреляли карателей из леса. Полицейские с награбленным добром уехали. Перед отъездом расстреляли супругов Черник Михаила и Надежду, а трупы сожгли в их доме. Убит был и Петровский Тимофей».
22 марта фашисты и их приспешники совершили самое чудовищное свое злодеяние — по приказу Дирлевангера расстреляла и сожгли жителей деревни Хатынь. Перед этим ими было убито на шоссе 26 жителей деревни Козыри, заподозренных Мелешко в содействии партизанам.
Этот страшный послужной список непрерывно рос. В мае месяце была подвергнута обстрелу из пулеметов, минометов и пушки деревня Дальковичи. Деревня Вилейка разделила участь Хатыни: 35 человек — старики, женщины и дети — были заперты
В мае 1943 года появилась еще одна сожженная деревня. Жители деревни Особы Докшицкого района Витебской области, узнав о приближении немцев, укрылись в лесу. Но их разыскали, согнали в сарай на окраине, заперли, подожгли и открыли стрельбу по заживо горящим старикам, детям и женщинам. К 149 хатынцам прибавилось 78 жителей Особы.
И как во всех предыдущих акциях, командир извода хорунжий (по-немецки «цугфюрер») Мелешко с палаческим рвением участвовал в истреблении советских патриотов.
В январе 1944 года при его непосредственном участии убиты два партизана возле деревни Павловичи. В марте того же года возле деревни Морино убит помощник комиссара партизанской бригады.
Долго бы еще свирепствовали в Белоруссии эсэсовцы и каратели, да помешало стремительное наступление советских войск. Вместе с гитлеровцами они отступили на запад. Немцы, как хозяева, на автомашинах, а их цепные псы на подводах тряслись до Восточной Пруссии.
Учитывая «заслуги» и опыт батальона в уничтожении безоружных людей, его объединили с остатками прибывшего ранее 115-го полицейского батальона, спешно погрузили в эшелоны и отправили во Францию, где он вошел в состав 30-й дивизии СС, которая вела карательные операции против французских партизан.
Мелешко не был обойден вниманием своих фашистских шефов, как опытного полицейского начальника, специалиста по борьбе с партизанами, его назначили командиром роты, присвоив звание унтерштурмфюрера СС.
Ландскнехт, наемный убийца еще раз продал свои опыт и навыки стрелять и убивать. Он завербовался во французский иностранный легион и отправился в Северную Африку.
«Поступая на службу в иностранный легион, — рассказывал он, — я не собирался возвращаться в Советский Союз, хотя определенных планов на будущее не имел. Но служба в легионе, порядки в иностранной армии с процветавшим рукоприкладством заставили меня пересмотреть свои взгляды. Я полагал, что переход на сторону французских партизан в некоторой степени смягчит мою вину, если станет известно о службе в 118-м полицейском батальоне. Сам же я о своей службе у немцев не был намерен рассказывать».
Мелешко надеялся, что в послевоенное время, когда огромные людские массы перемещались через границы, трудно будет установить, чем в действительности он занимался в годы войны. И некоторое время ему действительно удавалось это скрывать.
Все проверки прошел удачно. Обзавелся новой семьей. Его восстановили в воинском звании. А в декабре 1945 года уволили в запас.
Самое опасное, казалось, позади. Он решил забраться в глушь, поселился в Ново-Деркульске Западно-Казахстанской области, стал работать по довоенной специальности — агрономом.
Страх, липкий, всепроникающий, сопровождал его все последующие годы. Приходилось постоянно быть настороже — как бы не сказать лишнего.
Мелешко понимал, что рано или поздно доберутся до истины. И он решил перебраться на новое место, к родителям жены. Но по пути в Ростовскую область он был арестован. На допросах у следователя и в суде он не сказал всей правды: не назвал 118-й полицейский батальон — недоброй славой пользовался этот батальон, а говорил просто — батальон украинского освободительного войска. Заявлял, что, будучи в Белоруссии, нес охрану железнодорожных коммуникаций и участвовал в боевых операциях против партизан. 5 января 1949 года военным трибуналом Московского военного округа за службу гитлеровцам был осужден. Отбывал наказание в Воркуте, работал на шахте. В конце 1955 года был амнистирован в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года.