Неотвратимое возмездие (сборник)
Шрифт:
У одной из жительниц Аудриней в тюрьме родился ребенок. Перед расстрелом она тайком сунула его в кучу тряпья на краю ямы: авось кто-нибудь сжалится над ним. Но младенца заметил старший полицейский Смилтниек. Свидетель Я. Клапар вспоминает, что Смилтниек потом хвастался: «Когда я выстрелил, он так и разлетелся вдребезги».
Расстрел производила специальная группа полицейских, возглавляемая Пунтулисом.
«Эйхелис, — говорится в приговоре суда, — не только руководил массовым уничтожением невинных людей, но и лично стрелял в них. Он добивал из пистолета те жертвы, которые были ранены и подавали
Так было убито 170 мирных жителей, в том числе более 50 детей.
Тридцать мужчин (как указывалось в приказе Штрауха) фашистские палачи расстреляли на базарной площади города Резекне. Казнь производилась под колокольный звон. Эйхелис, Майковскис, глава команды исполнителей Харальд Пунтулис и его помощник Дроздовскис показали здесь «высокий класс» своего палаческого ремесла.
Ю. Якушонок был очевидцем этой «показательной казни». Он сообщил на суде некоторые ее подробности. По его словам, немецкий офицер обратился с помощью переводчика с речью к собравшимся. Он сказал, что если жители не будут подчиняться оккупантам, то их расстреляют так же, как и аудринцев.
Среди 30 человек, ожидавших расстрела, были юноши в возрасте 13–17 лет. Полицейские в первом ряду встали на колени. Пунтулис командовал при помощи свистка. Расстреливали группами по десять человек. Пунтулис добивал раненых. Затем из тюрьмы доставили заключенных, которые погружали трупы в автомашины.
Немецкие чины, присутствовавшие на площади, довольно повторяли: «Гут!» А горожане, согнанные на «показательную казнь», со слезами на глазах, с болью в сердце, с ненавистью к убийцам смотрели на земляков-латгальцев, стоявших под дулами немецких винтовок. Никто из обреченных не просил пощады. Как показал на суде свидетель Иван Лукьянов, кто-то из них запел «Интернационал». Матвей Глушнев устоял после залпа. Он крикнул в лицо палачам:
— Мы не напрасно проливаем свою кровь. Придет день...
Пунтулис подскочил к нему и в злобном исступлении начал палить в него из пистолета. Замертво упал патриот, а над площадью, казалось, все еще звучали его слова: «Придет день!..»
Невиданным по жестокости террором немецко-фашистские захватчики и их прихвостни пытались запугать население Латвии, ослабить партизанское движение. Но советские патриоты не прекращали борьбу. Горели и поднимались на воздух вражеские склады, летели под откос эшелоны с вооружением, боеприпасами, снаряжением и живой силой, распространялись листовки, призывающие к борьбе. Росло и ширилось сопротивление власти оккупантов. Все, кто были способны держать в руках оружие, уходили в леса, становились в ряды народных мстителей.
А гитлеровцы, неся на фронтах тяжелые поражения, продолжали зверствовать на земле, воспетой Яном Райнисом. Им изо всех сил помогали предатели Родины — местные националисты, бывшие айзсарги, отщепенцы, потерявшие человеческий облик.
С особым рвением проводили они расовую политику Гитлера, Как сказано в приговоре суда, еще в первые дни оккупации Латвии полицейские во главе с Язепом Басанковичем, стремясь выслужиться перед гитлеровцами, арестовали в поселке Силмала 80 мирных жителей еврейской национальности. Арестованных передали немецкой воинской части. Фашистский офицер, награжденный Железным крестом, брезгливо поморщился и махнул рукой: «Расстрелять. — А Басанковичу, угодливо вытянувшему шею, небрежно бросил: — Неужели вы сами не знаете,
Эйхелис, Майковскис, Пунтулис, Басанкович, Красовские, Вайчук и другие предатели из кожи лезли вон, чтобы угодить своим хозяевам, оправдать их доверие. Летом 1941 года отряд полицейских, руководимый Пунтулисом, «освободил» от евреев поселок Риебини. Забирали семьями, от глубоких старцев до грудных детей. Арестованных согнали в местную синагогу, набив ее до отказа. В ожидании грузовиков обреченных на смерть охранял Басанкович, подчинявшийся Пунтулису. Прислушиваясь, как люди в синагоге плачут и молят о пощаде, Басанкович подмигивал своим подручным: «Ничего, скоро успокоятся».
Через некоторое время всех погрузили на машины и повезли в ближайший лес. Дети, прижимаясь к матерям, спрашивали:
— Куда мы едем?
— В гости, — отвечали матери, — в гости.
— А мы вернемся домой?
— Вернемся, конечно вернемся.
Они не вернулись. Как указано в акте № 1/21 Чрезвычайной комиссии Латвийской ССР от 15 октября 1944 года, приобщенном к материалам уголовного дела, в поселке Риебини расстрелян 381 житель еврейской национальности.
Так называемые «акции» по отношению к советским гражданам еврейской национальности в дальнейшем проводились систематически. Местом массового убийства палачами были облюбованы Анчупанские холмы. Они буквально пропитались кровью человеческой. Расстрелы производились обычно командой Пунтулиса при непременном участии его помощника Дроздовскиса и старшего полицейского Басанковича. Они привыкли к своему «ремеслу» и в лес ехали со спокойствием дровосеков. Чтобы не было скучно, они развлекались, придумывая разные издевательства над людьми, жить которым оставалось считанные минуты.
Свидетель П. Лиетавиетис, бывший во время оккупации личным шофером Эйхелиса, как о чем-то обыденном показывал на суде:
— Вначале расстреливали евреев в одежде, а затем стали раздевать их догола. Одежду после расстрела собирали.
Нередко к ямам, вырытым на Анчупанских холмах, подвозили не живых людей, а трупы. Значит, расправу над беззащитными людьми чинили прямо на месте. Например, около 200 малтинских евреев уничтожили в самом поселке Малта, в каменном подвале дома № 76 на нынешней улице 1 Мая.
О подробностях расстрела малтинских евреев рассказали суду обвиняемый Басанкович, свидетель А. Мышлевский (бывший полицейский) и другие.
Убивали евреев в поселке Малта всех подряд, от стара до мала. Из сарая, служившего местом предварительного заключения, группа полицейских перегоняла людей партиями в подвал. Со всех была предварительно сорвана одежда. Женщины, раздетые до нижнего белья, несли на руках детей. Ребятишек побольше вели за руки. Поселок оглашался криками и плачем обреченных на смерть людей.
Другая группа полицейских во главе с Басанковичем охраняла сарай, чтобы никто из арестованных не мог скрыться, избежать гибели. С теми, кого бросали в подвал, расправлялись помощник Пунтулиса Дроздовскис, полицейские Лемешонок-Эглас и Лисовский. Они из автоматов и пистолетов стреляли в сбившиеся кучей тела, в искаженные ужасом лица.
Когда очередная партия людей переставала шевелиться на цементном, присыпанном опилками полу, группа других полицейских выносила тела расстрелянных из подвала, чтобы освободить место для следующей партии.