Неотвратимость
Шрифт:
А как тут не быть одержимым, когда люди иной раз становятся самыми настоящими зверьми. Совершают страшные преступления и бродят потом по свету безнаказанные, непойманные, глумясь над своими преследователями. А эти преследователи знают, что звери в любой миг могут проявить свой нрав. И у них, этих преследователей, буквально раскалывается голова от гипотез, версий, идей, которые приходят одна за другой, просвечиваются рентгеном логики и отбрасываются как негодные либо проверяются и вновь оказываются не теми. А опасный преступник ходит где-то рядом. День, неделю, месяц, другой…
…Было раннее, безветренное и ясное августовское утро. Редко
Солнце уже давно взошло, но еще не пекло, а чуть пригревало, высвечивая на листах, стеблях и лепестках мириады росяных брызг. Тишина была такой полной, что ее не нарушали, а как-то дополняли разноголосые переливы птиц, шуршание шин одиноких еще автомашин да четкие удары каблуков об асфальт тротуаров редких прохожих.
На платформе Останкино ожидали электричку первые пассажиры. Еще один вышел из ближнего лесочка и заторопился по тропинке, услышав, видимо, шум приближающегося состава. Неожиданно этот человек закричал. Когда кричит от испуга женщина, то и тогда к ней сразу бывает обращено всеобщее внимание, хотя, как правило, в этом внимании немало скепсиса: какой-нибудь лягушонок или крошка полевая мышь тоже могут вызвать бурную реакцию слабого пола. Но когда раздается полный ужаса внезапный крик мужчины, то, значит, наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее.
Прохожий наткнулся на труп девушки. Она лежала лицом вверх, широко открыв остекленевшие глаза. Ее задушили. Смерть наступила, по всей вероятности, несколько часов назад. Это уже подтвердили позднее медики-эксперты. Они установили также, что убитой примерно 18—19 лет.
Больше ничего. Ни о личности убитой, ни о причинах преступления. И разумеется, даже намека какого-нибудь на то, кто мог быть убийцей.
Август миновал… Еще быстрее промелькнул погожий сентябрь… Отморосил дождями, прерываемыми редкими солнечными окошками, второй месяц осени… Будто в один большой день спрессовался праздничный ноябрь… Только в декабре, на шестой месяц после убийства, вдали забрезжила и стала все более проясняться какая-то определенность. Одна-единственная… Нет спора, Шерлок Холмс у Конан-Дойля весьма удачно сравнивает работу детектива с известными принципами корреляции органов Кювье. Он пишет:
«Подобно тому как Кювье мог правильно описать животное, глядя на одну его кость, наблюдатель, досконально изучивший одно звено в цепи событий, должен быть в состоянии точно установить все остальные звенья, и предшествующие и последующие».
Должен… Но всегда ли в состоянии? Одна частичка найдена, а общей картины не получается. Еще отдельные предшествующие частички как-то складываются. А насчет последующих все это время было весьма туго…
Что удалось раздобыть ребятам Калитина и ему самому? Жила в поселке возле станции Болшево девятнадцатилетняя Аня Мошкина. Жила у тети, родители у нее умерли вскоре после войны. Нрав у девушки был веселый, общительный. Работала в Москве сортировщицей на мясокомбинате. Значит, каждый день дважды — с Ярославской на Ленинградскую железную дорогу и обратно. Ездили всегда большой компанией — так и сговаривались с девчатами: в каком поезде и в каком вагоне встреча. В пути делились разными девичьими
Подруг у Ани Мошкиной, с которыми она коротала путь-дорогу, оказалось немало. Жили они в большинстве своем на разных станциях Ярославской дороги. Да на комбинате нашлось порядком девчат, знавших Аню. Со всеми этими девушками терпеливо беседовали сотрудники милиции, разыскивая малейшие детали, которые могут помочь напасть на след преступника.
Выяснилось, что в начале лета, когда девчата ехали на работу, в электричку сел на станции Мытищи интересный молодой человек. Высокий, худощавый и с большими такими черными глазами. Попросил подвинуться и присел рядом с Аней Мошкиной. Присел — и глаз с нее не сводит. Она — туда, сюда, даже вскочила и убежала в тамбур. Он за ней.
Что они там говорили, девчата не знают. В Лосиноостровской этот молодой человек сошел. Но только сунул он, наверное, Ане записочку со своим телефоном. Потому что несколько времени спустя Аня призналась подружкам, что встречалась с Юрой. Фамилию даже называла короткую такую, раскатистую: Буркин или Куркин. Будто он химик. И вообще она чувствует, что погибла, так влюбилась в него. А он женатый…
В городе Бабушкине, что расположен рядом со станцией Лосиноостровская, досконально проверили всех до единого химиков: и теоретиков, и практиков, и женатых, и неженатых, и по имени Юра, и с другими именами, и молодых, и не очень… Огромный, но напрасный, совсем напрасный труд.
Убийство в Москве — чрезвычайное происшествие. Каждый такой случай находится на особом контроле. И если возникнет необходимость, для поимки преступника могут быть мобилизованы мощные технические средства и большая людская сила. Но применить все эти возможности пока было некуда. Единственное вызывавшее подозрение лицо, химик Юра как сквозь землю провалился или как в воду канул — безразлично, что в таких обстоятельствах сказать. Нет его, и все.
И тут приходит служебная телеграмма из Якутска. Явился, оказывается, к ним с повинной москвич Юрий Саймонов. Признался в убийстве. Для координации действий, сообщают, вскоре прибудет их сотрудник.
С нетерпением ждут якутского товарища. Он прилетает и первым делом передает две записные книжки Саймонова. Рассказывает, что тот обратился ночью к постовому в Якутске, заявив, что убил человека, и потребовал, чтобы его доставили в милицию. Какие-либо подробности задержанный сообщить категорически отказался. Твердит одно: «Этапируйте в Москву».
Совпадения очень обнадеживают. Проверка показала, что Юрий Саймонов жил в Мытищах по Ярославской железной дороге, а работал в загородной детской больнице, к которой можно проехать и на автобусе и электричкой по Ленинградской железной дороге. Однако он не химик, а педагог-логопед. Закончил в Москве пединститут.
Якутского товарища, естественно, подробно проинформировали об останкинском убийстве. Договорились о каналах и сроках взаимной информации. И он улетел обратно.
Тщательно, час за часом, проверили жизнь Юрия Саймонова в Москве. Личность далеко не из приятных.
Еще когда учился в институте на четвертом курсе, пытался изнасиловать сокурсницу.
Вскоре после окончания института женился, но в семье нелады. Сейчас живет с матерью, от жены ушел.
На работе, дома в последние дни вел себя очень странно, замкнуто, был угрюм, углублен в себя.