Неожиданность
Шрифт:
О том, что сегодня меня может быть вовсе не быть, об этом нужно было оповестить всех желающих видеть хозяина. Баб просто отшить до завтра.
По каретам можно обратиться к Антону, где его найти, подскажут на Софийском рынке.
Забаву попросил зайти в любую церковь, куда ей удобно будет подойти, купить три иконы святого Пантелеймона — покровителя лекарей и к ним все, что положено.
Плотникам велел повесить киоты в регистратуре, дома в приемной, в спальне. Красный угол необходимо было украсить иконами, чтобы слухи об этом пошли по Новгороду. А то махом
Ивана придал мастеру по приготовлению вкусной пищи. Телегу им придется нанять на базаре, все лошади будут сегодня заняты мной. Отсыпал монету с лихвой.
Запряг лошадок, заехал за протоиереем, и мы подались в нужную деревню — заповедник неизвестного мне хищника. Экипированы оба были на славу: у меня арбалет и шашка на поясе, у него рогатина. В 20–21 веках я думал, что это рогулька, которой держат медведя, пока другие охотники его убивают.
Отнюдь! По дороге Николай меня просветил. На рогатину насаживают страшного топтыгина, а перекладина привязывается чуть-чуть ниже лезвия, чтобы смертельно раненый зверь не смог достать охотника. Осталось только добить косолапого или подождать его смерти. А рогатиной его зовут потому, что часто вместо дерева для поперечины, берется какой-нибудь рог. Длина лезвия оружия была с полметра. На любого зверюгу хватит, чтобы достать до сердца.
В дороге я спросил, не Змея ли Горыныча или вообще какого-нибудь трехглавого дракона, нам придется убивать? На это получил ответ, что если это и было, то очень, очень давно.
Последние лет сто, с приходом христианства на Русь, ни об одном случае появления этих мифических существ неизвестно. Церковь все странные случаи учитывает постоянно.
А коркодил очень известен почти по всем нашим княжествам и соседним землям. Так что, в этом странностей всего две — зверь уж больно далеко на север залез, аж в Новгородскую землю. А второе — он, похоже, одиночка. Обычно они охотятся и живут стаей, по пять-шесть штук. А потом я и выяснил, как собирается биться святой отец…
Доехали довольно-таки быстро, поселок был близко от Новгорода. На улицу высыпали все жители, от мала до велика. Такое внимание народа польстило святому отцу, и он начал беседовать с паствой с большим вдохновением.
Послушав его минут пять, я взвел самострел и решил вмешаться в рассуждения о Боге Отце, Боге Сыне, и о Святом Духе, а то эта лекция до обеда будет длиться. Все это, конечно, очень уместно в промежутках между службами в храме, но сейчас мы сильно заняты.
Дождавшись паузы, решительно вклинился в речь протоиерея, не обращая внимания на его недовольство:
— А где у вас тут коркодила-то искать?
Сонные слушатели враз оживились, загалдели. Показывали, как обычно, в разные стороны. Нужно было чье-то компетентное мнение.
— А кто у вас на зверей в лесу охотится?
Диковатого вида мужик вылез вперед. Было ощущение, что сама идея стрижки волос на голове и бороде ему чужда. Да, судя по специфическому духу, исходящему от зверолова, до бани он тоже был
Русский народ славится тягой к чистоте, любит баньку, купание в реках и озерах летом — совсем не как западные европейцы, которые сомнительный душок отбивают в 11 веке разными отдушками.
Нетипичный для русской земли человек неласково буркнул:
— Я тут зверя добываю…
Хорошо, что не зарычал. А-то приезжие и струхнуть бы могли!
— А чего этого не добыл?
— Опасаюсь, уж больно он велик.
— А нам как его найти?
— Туда идите — и махнул рукой в нужном направлении.
Участвовать в этом героизме местный следопыт-охотовед явно и не рвался.
— Далеко?
— Близко эта гадость бродит, дальше двух верст от деревни обычно и не отходит. Жрать-то охота. И ручей рядом.
— А почему именно туда надо подаваться? Народ как-то вразнобой машет, в разные стороны.
— Рано или поздно коркодил там будет, где вода. А из ручья всегда напьется, тут спуск удобный. Ведь с его-то хвостищем, в другом месте и не слезть.
— Может, покажешь где это?
— Не-а, боюсь…
Ну что ж, боязливый ты наш, может люди покажут? А селяне уже вызывались помочь.
— Это Васильевский спуск! Я знаю, сейчас покажу.
— Я тоже знаю!
Что-то галдели и бабы, но их мы не слушали, проявляя свой здоровый мужской шовинизм. В будущем, для обозначения способностей подавляющего количества женщин ориентироваться на местности, и умения объяснить дорогу спросившему прохожему, народом было введено понятие — топографический идиотизм.
Так и пошли по тропинке всей кучей: двое горожан с лошадями, трое мужиков-проводников. Попытку слабого пола увязаться с нами, жестко пресек протоиерей:
— Сейчас зверь неожиданно бросится из кустов, а вы, по женской неловкости, убежать не успеете. Всех перекусает! А зубищи у него отравленные, к вашему сведению. Умаемся через несколько дней укушеных хоронить. Лечения от этого никакого нету!
Испуганные церковником бабешки тут же отстали.
— А что, зубы точно ядовитые?
— Точно, точно.
— А-то я думал, что он поймает жертву и душит, как удав какой-нибудь.
— Не душит, только кусает. Умирают либо от ран, либо отравленные. Яд только медленный, мгновенно от него не гибнут. Но и в живых мало кто остается.
— А большой зверь-то?
— Здоровенный, паскуда!
После таких разъяснений провожатый остался всего один. Остальные шмыгнули прямо через кусты, поняв мудрость опытного охотника.
Шли довольно-таки долго среди громадных деревьев, стоящих очень густо. В Российской Федерации такие леса остались, наверное, только где-нибудь в Сибири.
Дороги здесь, в 11 веке, были только недалеко от Новгорода, там, где ездили часто возчики с телегами и нередко ходили люди. А сейчас кругом заросли и чащоба.