Неожиданность
Шрифт:
Танюха потрясала в воздухе здоровенной кулачиной.
— Я их уже один раз лупила! Разом больше, разом меньше, какая разница!
Олег занимал выверенную правовую позицию.
— Их надо за грабеж посаднику сдать. Им мало не покажется.
Зашедший к нам после прогулки Матвей, махом вникнув в ситуацию, предлагал отработанный долгими годами ушкуйный вариант:
— Порубить гаденышей в капусту, и дело с концом!
Хотелось послушать бывшего главу новгородского Тайного приказа боярина Богуслава.
— Скажи, Слав, свое
Поглаживая бородищу, бывший правоохранитель начал разбирать народные решения.
— Побить, это неплохо, но они сегодня отлежатся, а завтра опять пойдут по улицам лопухов грабить. С посадником свяжемся, на месяц тут зависнем, такие дела в столице быстро не решаются. Убить недолго, и для сердца радостно, но тут ведь не булгарский берег, и не половецкая степь, за каждого убитого четырнадцать гривен по «Русской Правде» положено платить. Тут и подьячие лапы протянут, тоже подсунутся с нас шкуру драть. В общем пуд серебра отдай и не греши! Дальше нищими пойдем, придется самим на дорогах разбойничать, купчишек грабить. Или с протянутой рукой идти по Руси побираться.
«Русская Правда» шла еще от Ярослава Мудрого, лет восемьдесят уже действовала. Это был сборник правоохранительных актов древнерусского государства, объединивший в себе уголовный кодекс, правоохранительные положения, торговое право и еще много всего полезного. В Киеве за ее исполнением явно следили неукоснительно — столица это вам не какое-нибудь меленькое второстепенное княжество, которое под самодуром-князьком живет. Это там можно дела решать по княжескому велению, частенько дурному хотению. Столица на всю Русь пыталась распространить единый закон и порядок. В Киеве от исполнения «Русской Правды» не увернешься. Даже откупаться очень дорого встанет, обдерут приказные как липку.
А гривна — это двести грамм чистого серебра. Порубаем пятерых грабителей — отстегивай пояса с монетой, гони четырнадцать килограммов драгоценного металла. Сколько тут всякие дьяки да писцы сдерут, боярину, поди, видней. Может и парой кило не отделаешься. Вот тебе и пуд серебра в его расчетах. Сумма для нас просто убийственная!
— А если поубивать и вместе с избой сжечь? Раз — и концы в воду! — предложил возжаждавший крови ушкуйник.
— А девиц с Емелькой по ходу заодно прирезать, чтобы лишнего не болтали? А то, не ровен час, всех на дыбу потащат. Мы там, от заботы ката-палача, много интересного расскажем. Чего и не знали-то сроду, все вспомним.
— Ну хоть руки-то бандитам поломать можно? — не успокаивался Смелый.
— Можно. Только обойдется в те же четырнадцать гривен за каждого.
— А почему так?
— Что он будет делать без руки? Работать не способен, жрать будет нечего. Нищих и без него полно. Сломав злодею руку, ты его все равно что убил. Потому и вира такая высокая.
От безысходности ситуации мы помолчали.
— Выходит проще вашего побитого красавчика одеть, обуть и уезжать поскорее, чем
— Дешевле выйдет, — согласился боярин.
— Ты займи у кого-нибудь полтинничек, друг любезный, да ко мне на ночку. Уж там тебя не обидят, как на гадких улочках Подола!
Народная фантазия была исчерпана, и все стали глядеть на меня. Ну и чего уставились? Можно подумать, что я у вас самый умный! Мне просто легче было проблемы решать за счет знаний из будущего. А тут этакая забота, и знаний для ее решения ни в 20, ни в 21 веке нету.
Однако пора заканчивать этот балаган, и принимать обоснованное решение. Пусть оно будет не самым лучшим, но оно у нас будет. И, естественно, ответственность, как обычно, ляжет на меня. Ой боюсь, боюсь…
— Слушай, Богуслав, а ты хорошо «Русскую Правду» знаешь?
— Наизусть в свою пору учил, — я же по ней работал: и суды вел, и степень вины разным людям определял.
— А вот скажи мне: если побои зримого дефекта не оставили, в какую сумму это драчуну встает?
— А саблей или мечом не угрожали?
— И не думали!
— Рукояткой не били?
— Да и сабель то с собой не было.
— Нисколько это не будет стоить.
— А если сломаешь кому-нибудь палец?
— Это встанет в три гривны.
— То есть если мы сломаем пять пальцев, это будет пятнадцать гривен. И если мы разбойников изобьем, а потом сломаем им по одному указательному пальцу, это нам встанет в ту же пятнашку?
— Да, конечно.
— А если есть зримые следы ушибов на лице?
— Одна гривна.
— А если глаз повредят?
— Это дорого: двадцать гривен князю, а десять — пострадавшему. Да у Олега, глаза-то, вроде, целы?
— А кто про это знает? Пожалуется, что глаз болит невыносимо, и видеть стал хуже, и все дела!
Олег, было, зароптал:
— Да я нормально вижу!
— Мало того, что ты влез в поганую историю, лишился всей одежды, так ты еще и в убыток нас ввести хочешь? Будешь говорить, что велено, а то я тебе сам второй глаз выбью!
Олег потупился, дальше стоял молча, и с разными благоглупостями больше не лез.
— Желательно туда пойти Олегу, Оксане, Татьяне, и еще кому-нибудь из бойцов.
Я поглядел на Емелю и спросил:
— Пойдешь с нами?
— Да я не знаю…, они ж, наверное, вооружены? А я-то безоружным к ним приду, боязно что-то…
— Заплачу! За каждого побитого разбойника рубль даю.
Пока он межевался, Ксюшка оживилась необычайно.
— Милый! У тебя деньги появятся! И не на одну, а аж на две ночи! Да я за две ночи такое тебе покажу, чего ты от других девиц ни в жизнь не дождешься! На всю жизнь впечатлений будет! В общем, денег не пожалеешь.
После такой блистательной речи колебания покинули богатыря.
— Иду! Обязательно иду!
Сладким пряником поманили очень умело — сразу видно: работала профессионалка.