Неожиданность
Шрифт:
Но вернемся к нашим делам. Софийский собор был выложен не из кирпича, а из какого-то грубо обтесанного камня. Он был не оштукатурен, и неровности камней выпирали из стен. Хотя вверху делался ровным. Но больше — ни одного кирпичного здания! Значит, надо встретиться с протоиереем.
Я прошелся до Детинца. Кроме собора, здесь еще был и княжеский двор, и Вечевая площадь. Полюбовался на три входа Софийского собора. Величественный храм! Роздал милостыню нищим. Помолился Божьей матери, поставил несколько толстенных свечек.
К протоиерею меня отвели сразу. Николай был сумрачен.
— Хотел канонизировать учителя, так эта киевская рожа, епископ Герман против! Трясет козлиной бороденкой и талдычит: он же не великомученик, не страстотерпец… А сколько всего Богдан сделал для людей, скольких вылечил, скольким жизнь спас, у скольких бесов изгнал — ему наплевать! А от самого проку, как от козла молока! Ладно. Горячусь чего-то сегодня. Ты с чем пришел?
— Мы с ребятами хотим чего-нибудь построить из кирпича, можем за церковь взяться.
— Что это такое — кирпич?
Вынул из сумки, отдал в руки.
— А, плинфа…, и где берешь?
— Сами делаем.
— Пол века назад этот собор строили, сказали — глина у вас, в Новгороде плохая, возили из Киева. От этого и строили долго, почти пять лет и дорого. И то заменяли плинфу, где могли в стенах, камнями — ракушечником и известняком. Но попробовать можно! Сейчас как раз готовимся строить небольшую церквушку, Герман клинит: денег верующие пожертвовали маловато! У себя в Киеве он, наверное, от себя бы пожертвовал! Может, даром сложишь?
— Я бы так и выстроил, но кирпичникам и строителям пить-есть надо. А, чтобы от епископа не зависеть, деньги на строительство соберем сами, мы с тобой, если ты не против этим и займемся. Ты речь скажешь, я спою!
— Что же это за песня, чтобы верующие за это рубли понесли?
Я исполнил «Аве, Мария…» с текстом на неведомом мне ранее языке, на котором в эпоху моего далекого детства в 20 веке пел Робертино Лоретти. Сейчас обучиться любому иностранному языку для меня дело одной минуты, усиленная волхвом память осечек не дает. У Николая аж дыхание перехватило.
— О чем… кха, кха…, о чем это?
Перевел.
— Это же наша, божественная песня! Где ты слышал это величие?
— У католиков. Сделаем по-русски, точно будет наша!
— О Господи! И ты, с таким голосищем, памятью и способностью писать стихи, будешь делать этот жалкий кирпич?
— Стихи буду писать не я, есть у нас в ватаге способный отрок Ярослав. А мне скоро к Русскому морю, мир спасать.
— Это как понять?
Объяснил предсказание.
— Это есть в Библии. Книга Откровение об Апокалипсисе Иоанна Богослова, — и священнослужитель процитировал отрывок — звезды с небес, небо, как свиток, луна, как кровь… Ты читал?
— Не довелось. Но есть предсказание верного человека.
— Их много — отмахнулся протоиерей.
— Этому я верю.
— Чего же сейчас не едешь?
— Не время.
— Вернешься, расскажешь.
— Если удастся. Добрыня об этом ничего сказать не может. Постараюсь уцелеть, у меня жена молодая, любимая.
— Так может останешься? Церковь тебе место своем сердце всегда найдет.
— Не могу! — надо будет отправляться.
— Ты истинно
— Как Бог даст! Не мне, верующему в величие Господа, это решать.
— И как ты думаешь добыть денег своим пением? По улицам будешь бродить?
— Мне нужна будет твоя помощь.
— Говори.
— Ты можешь подойти на Вечевую площадь с отроком ангельского вида в такой же, как у тебя рясе?
— Конечно.
— А когда ближайшее вече?
— Через три дня.
— Князь будет?
— В этот раз — да.
— Мысль такая: мы с тобой встаем рядом, и я пою песню. Потом ты рассказываешь о строительстве новой каменной церкви и просишь пожертвовать деньги на ее постройку. Юноша с кружкой или ящиком обходит народ, собирает пожертвования. На прощание пою что-нибудь ваше, богоугодное, и расходимся. А деньги, после вашего тщательного церковного учета, нужные для постройки, ты мне под роспись выдашь. Я человек верный, надежный: свой дом большой с изрядным хозяйством, две пилорамы на реке Вечерке, две лавки досками на разных рынках торгуют, крытые повозки начал делать и сбывать боярам здесь, на Софийской стороне. Мне с народными пожертвованиями убегать никакого резона нет. Строительство церкви хочу затеять, чтобы ватагу хлопцев-скоморохов приличным делом занять — кирпич пусть обжигают и стены возводят, чем в свои бесовские дудки дудеть, да бубнами бренчать.
— Хорошо придумал! А что наше будешь петь?
— А что скажешь.
Николай надолго задумался.
— После твоей песни петь псалмы…
— Давай спою просто «Отче наш» на свою мелодию.
— Можно попробовать, — авторитетно заявил протоиерей.
Я исполнил святую молитву, взяв мотив у песни сталинской поры об авиации.
— Приемлемо, — одобрил Николай — похуже, но тоже хорошо. Какой ты певец! А то прихожанки говорят, сейчас на купеческие посиделки нанимают одного. Поет очень мало, одну-две песни, а непристойных историй рассказывает тьму. Откуда только взялся, этот подлец? Не знаешь его?
Себя я знаю лучше всех в мире. Ну не будешь же со священнослужителем делиться подробностями своей гадкой автобиографии, делая упор на том, что с этой гнусной личностью познакомлюсь только через тысячу лет.
— Не видал такого. Но встречу, обязательно плесну водой в его мерзкую рожу! И скажу: так же и твои похабные историйки обдают человека!
— Вот-вот, именно так! Не бить, не ругать, а унизить этого грешника! Показать ему наше превосходство!
Подумалось: завтра при умывании, обязательно унижу! Не упущу такой замечательный шанс.
— Иди, переводи основное.
На том и расстались.
Вернулся к кирпичникам. Они заинтересовались моим беганием туда-сюда.
— Нашел вам заказ на несколько месяцев работы, а может и дольше — как пойдет. Церковь будем класть.
Пошла обычная для них реакция.
— Мы же не умеем! Никогда этого не делали…
— А с кирпичом в руках вы выросли? Никогда не поздно начинать учиться полезному делу, которое будет вас кормить всю жизнь!
Первым, как обычно, вызвался Ваня. Сразу же за ним следом подписался его друг Егорка, а там потянулись и остальные.