Неожиданный звонок

Ховач Сьюзан

Сдержанность его оценки при других обстоятельствах заставила бы меня улыбнуться, но сейчас мною прежде всего владело чувство вины; я размышляла о том, следует ли сказать Гарту, что он неправильно понял меня, что Янсены не говорили о подозрениях Терезы в отношении Лилиан. Мы подъехали к ресторану прежде, чем я приняла решение; момент для объяснения прошел. Ресторан был огромным и шикарным; несмотря на большое число посетителей, в нем царила тишина. Когда мы сделали заказ, я сказала:

— С твоей стороны весьма любезно выводить меня в свет, особенно если учесть, сколько у тебя проблем.

На

его лице появилось удивленное выражение.

— Я кажусь человеком, обремененным массой проблем?

— Ну, Тереза...

— Она, возможно, проблема Янсенов, но никак не моя. Он улыбнулся.

— Это у тебя, а не у меня есть причины для беспокойства, однако я должен признаться, что начинаю разделять твою тревогу в отношении Джины.

— Я удивлена твоему относительному спокойствию,— не удер-жалась я.— По-моему...

— Послушай,— перебил он меня,— не знаю, что писала тебе Джина, но я просто отдыхал с ней от склонной все драматизировать Терезы; общение с Джиной было приятной интерлюдией, позволявшей забыть чувство досады и разочарования, оставшееся от истории с Терезой. Я не испытывал серьезного интереса к Джине и сильно удивился бы, узнав, что она всерьез увлеклась мною.

— Почему ты так настойчиво убеждаешь меня в этом?

— Потому что за милю чувствую твой скептицизм.

Наши глаза встретились на мгновение, и Гарт непринужденно рассмеялся; взяв свою салфетку, он встряхнул ее и расправил.

— К тому же,— продолжил он,— я хочу доказать тебе, что я вовсе не легкомысленный повеса, которому нельзя доверять.

Мои щеки вспыхнули.

— У тебя сложилось впечатление, что я так думаю? Но он не пожелал отвечать серьезно.

— Не притворяйся, будто ты чувствуешь себя виноватой! Повернувшись, Гарт подозвал официанта, подающего напитки.

Затем обратился ко мне:

— Ты будешь запивать ростбиф вином?

— Нет, спасибо.

— Ты уверена? Может быть, один бокал?

Но я проявила твердость. Обед продолжался, но атмосфера стала менее непринужденной, чем прошлым вечером.

— Почему бы нам не отправиться в Скотланд-Ярд? — внезапно предложил Гарт.— Вижу, ты так беспокоишься из-за Джины, что ни от чего не получаешь удовольствия. Мы заглянем к твоему знакомому — как его зовут?— и сообщим, что она до сих пор отсутствует. И заодно постараемся узнать, в какое время она покинула в субботу отель.

Я испытала некоторое облегчение, посмотрела на Гарта с благодарностью — он понял мое состояние.

— Ты не возражаешь? Извини, что я сегодня была для тебя неважной спутницей, но...

— Ерунда! Тебе не следует извиняться — я вижу, что проявил легкомыслие. Мы поедем на такси в Скотланд-Ярд и все немедленно выясним. Ты готова?

Покинув ресторан, мы снова окунулись в длинный, светлый, летний вечер; сумерки сгущались. Такси повезло нас по набережной к Биг-Бену, Вестминстеру и Скотланд-Ярду.

Хотя Фаулз не сообщил нам ничего нового и лишь повторил некоторые подробности исчезновения Джины, заверив нас в том, что расследование будет продолжено, после визита в полицию я все же почувствовала себя лучше. Мы также узнали, что Джина сдала гостиничный номер после своего звонка. Она уехала одна, без сопровождающих, и явно

по собственной воле.

— Значит, с ней все было в порядке, когда она покидала квартиру Янсенов,— с облегчением произнесла я.— Но тогда почему она сделала этот звонок? И почему бросила трубку, словно кто-то помешал ей договорить?

На эти вопросы не было ответа, мы располагали только версиями и гипотезами. Поблагодарив Фаулза, мы покинули Скотланд-Ярд и отправились на такси по Уайт-холлу ко мне в отель.

— Не понимаю,— сказала я Гарту.— Просто не понимаю. Могла она на самом деле полететь в Рим, как предположили Янсены, чтобы встретиться с итальянским кинопродюсером? Почему она не перезвонила мне и не сказала, что с ней все в порядке? Я не верю, что она могла повести себя так, будто ничего не произошло.

— Теперь этим занимается полиция,— сказал Гарт.— Если они не смогут найти ее, это не сумеет сделать никто. Они отыщут Джину.

Он спросил меня, не хочу ли я выпить кофе до возвращения в гостиницу; я ответила утвердительно отчасти потому, что боялась того момента, когда останусь одна, без Гарта, отчасти потому, что уже огорчила его своей скованностью во время обеда. Мы отправились в Хилтон на Парк-лейн и выпили кофе на втором этаже в просторном зале. Напиток, приготовленный и поданный по-американски, имел восхитительный вкус и действовал успокаивающе. Мне стало лучше.

— Не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты сходил со мной в полицию,— сказала я Гарту.— Я боялась этого визита, но он прошел очень хорошо. Мне сейчас гораздо спокойнее, чем прежде.

Он улыбнулся, пожал плечами, показывая всем своим видом, что его помощь — сущий пустяк. Мы заговорили о других вещах; время пролетело так быстро, что я не заметила, как перевалило за полночь. Кажется, он раньше меня заметил мою усталость; мы покинули Хилтон, поймали такси и, обогнув Гайд-парк, въехали на Пикадилли в тот момент, когда мои веки уже начали слипаться, а голова — болеть от утомления. Но я была счастлива. Он улыбнулся мне в темноте.

— В один прекрасный день,— сказал Гарт,— когда девушка по имени Джина перестанет появляться и исчезать, как Чеширский кот, мы с тобой снова отправимся в Лондон и повторим тот наш парижский вечер.

Все расплылось, растаяло во мраке — я закрыла глаза. Гарт обнял меня еще крепче, его шершавая щека коснулась моей; губы Гарта плотно прижались к моему рту. Я сонно отстранила его; меня захлестывали чувства, с которыми я даже не начинала бороться. Он сам ослабил свои объятия и отодвинулся. Мы помолчали. Слова тут не требовались. Этот поцелуй не напоминал первый, случайный, когда мы стояли на залитых лунным светом ступенях перед Сакрэ-Кер. Теперь в нашей близости не было ничего случайного. Я ощущала свою вовлеченность. Защитные барьеры рухнули, стали бесполезными, я уже не могла за ними укрыться. Нас ничто не разделяло, и все же мы существовали раздельно: он — со своими мыслями, я — со своими. Внутренний голос говорил мне: действительно ли Гарт честен? Сказал ли он мне правду? Интуиция, не обремененная логикой защитных барьеров, вопреки всему твердила мне, что Гарт неискренен. Я посмотрела на него. Затененное лицо Гарта казалось непроницаемым, далеким.