Непарад
Шрифт:
– Ну... 'Московский вестник' вроде был... 'Газета-Копейка'... 'Санкт-Петербургские ведомости', или просто 'Ведомости' - вот не помню, когда они название меняли. У вояк - 'Русский инвалид'. Почему 'инвалид', а не 'ветеран', например - лучше и не спрашивай, без понятия. Из журналов так навскидку - 'Нива' с приложениями, 'Вокруг света', 'Огонёк', 'Сатирикон'. Вообще журналов много было, особенно как раз в Пятом году: их постоянно закрывали, но издатели заново печатали, под разными названиями, потому что тема была трендовая: постебаться над начальством. Но я их особо не запоминал. Да, 'Бегемот' ещё был! Так что тебя на прессу потянуло-то?
Станислав, подобрав из кучки печной золы, высыпанной на снег, уголёк, не отвечая,
Выбросив почти полностью исписанный уголёк, Стас тщательно принялся протирать снегом пальцы:
– Похоже, Борь, Андрюха потерялся, причём всерьёз. Ждать его здесь каждый день на этом месте - бесполезно. Искать - сложно. Пусть сам нас ищет. Вот организуем тебе документ, переберёмся поближе к столицам с их производственной базой, обустроимся - и станем давать объявления. Причём с такими словами, чтобы ни один местный их знать не мог. Например, 'космонавт Гагарин' или 'ДнепроГЭС'. И ставить свой адрес проживания. По нему Андрей нас и отыщет.
– Гагарины тут вроде бы графы. Или князья. Не помню точно, но полюбасу большие шишки. Так что местные про них знают, и за 'космонавта' могут оскорбиться. Вызовут на дуэль - и ку-ку, Гриня!
Ты лучше скажи, а нафига нам куда-то уезжать? По-моему, здесь довольно неплохо. Почти Европа. А в столицах скоро такое начнётся... Как там у блока: 'Запирайте етажи, нынче будут грабежи!'. Не забыл, что революция намечается?
– Ладно уж, пошли в гостиницу... 'контрреволюционер' ты наш. Тут, если хочешь знать, в Пятом году полыхало не хуже, чем в Питере. Это, если ты заметил, Польша, у нас повстанья и рокоши - национальная забава, так что будет 'весело'. А в России нам в столицы не надо: я же говорю: 'поближе к столицам', а не в них. Где-нибудь в Новгороде или в Туле, а может - в Орле нужно оседать. Где, с одной стороны, жизнь подешевле, а с другой - и своя промышленность неплохая, и до Москвы или Питера недалеко, с их заводами. Ты ж не забыл, что мы постановили автопром налаживать?
'Да плевал я на ваше постановление и автопром!' - конечно, вслух я этого не произнёс, но не преминул подколоть мечтателя:
– Ага. И авиацию. Будет 'Боинг мэйд ин Раша', который Ту-104, а свою ни разу.
– А что? Наладим автомобильное производство - думаю, и авиацию потянем, тем более, что Райты только года два, как полетели! 'Всё выше, и выше и выше стремим мы полёт наших птиц!...'
В гостиницу мы вернулись уже в полной темноте. Затребовав горячий самовар, разделили поровну и доели приготовленный для Воробьёва бигус, - на этот раз я не стал отказываться: голод не тётка - и завалились спать каждый в своей комнате. На завтра порешили добыть мне документы...
Станислав
Второй световой день в реалиях 1905 года начался для меня со сдвоенных ударов колокола. 'Бон-бон!.. Бон-Бон!.. Бон-бон!..'. Звуки, несомненно, мелодичные, но, холера ясна, как с ними можно выспаться?! Вот же ёжики дикобразные!
Волей-неволей пришлось открывать глаза и пытаться встать с постели. Ну да, как же! Непривычная панцирная сетка железной кровати с украшенной бронзовыми шариками узорчатой спинкой прогнулась под моим весом и не желала просто так выпустить тело постояльца. Может быть, нужно было вечером лечь по соседству с Будкисом? Там топчаны, вроде бы, попроще... Хотя нет, литовец храпит, как трактор, даже через две двери слыхать. Бедное его семейство: каждую ночь такое рычание слушать... Впрочем, а есть ли у него семья? Жена, дети? Не знаю. Когда пили за встречу, он вроде бы обмолвился, что разъехался с родителями, а вот женат ли - я не спрашивал. Если да, то, наверное, сейчас домашние
За окном - утренний полумрак, но через стёкла двойных рам слышны шумы просыпающейся улицы: разговор идущих куда-то по своим делам людей, перестук копыт запряжённой в извозчичьи санки лошадки, постукивание и побрякивание отпираемых поутру ставен магазинчиков. Ладно, надо вставать! Ну-ка, на счёт - и раз-два!
Традиционно размялся, проведя блок разогревающих упражнений, поотжимался от дощатого пола - хоть бы коврики подстилали, что ли! - поплескался у умывальника. Да, надо было вчера поискать зубные щётки в продаже и пасту - или тут пока только зубной порошок? Не подумал. Ну ничего, это исправимо. Просто прополоскал рот водой из остывшего самовара.
Храп Будкиса не прекращался. Нет, это несправедливо, в конце концов! Я спать не могу, а он дрыхнет, будто коней продал! Как был, босиком, в одних брюках и рубашке зашёл в его комнатку. Ну это ж надо, картина маслом: хитрый литовец сдвинул вместе оба топчана, засунул для мягкости под тюфяки свою кожанку, и раскинувшись пузом кверху, задаёт такого храпака, что все львы в зоопарках на триста вёрст вокруг обзавидуются! Ладно, вспомним пионерлагерь с его забавами.
Резкий шквал брызг от мокрого полотенца подействовал, как и задумывалось. Репортёр подскочил на своём ложе со стремительностью распрямившейся пружины, хотя брюшко больше смахивает на подушку-думку.
– А? Что? Где?
– 'Что-где-когда' - это передача такая. Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!
– У, мулькис! Ты чего, обалдел?! - Будкис был явно недоволен радикальным пробуждением.
– Вроде нет. Пока. Но, как говорит наш общий друг Андрей, утро начинается по команде 'подъём'. Считай, что команда была и время пошло.
– Совсем дурак. Рано ещё, и мы не в армии. Я вообще служить не собираюсь.
– Никто и не заставляет. Но если вы, граф, сейчас не сходите вниз и не напряжёте местную обслугу притащить самовар и сменить воду в умывальниках, нам грозит опасность остаться без утреннего чая, а тебе лично - ещё и без умывания. Ты уверен, что можешь себе это позволить?
Будкис глянул на меня с выражением 'и за что мне всё это?!', но потом всё же поднялся с постели.
– А сам что, не можешь сходить? - Буркнул он, натягивая свежекупленные брюки поверх своих летних: хотя холодов сильных пока что не ощущается, но зима есть зима, а перенеслись мы сюда из весны и отмораживать себе что-нибудь полезное парень явно не желает. Разумно.
– Могу. Но не стану. Поскольку это пойдёт во вред нашему имиджу и вызовет у аборигенов ненужные вопросы. Например, почему важный пан и целый шляхтич сам ходит за самоваром, а не посылает с поручением слугу. Не забывай, что здесь мы пока что значимся именно под этими ролями. Вот почаёвничаем, сходим в полицию оформить на тебя документы, - тогда станет проще. Ты, кстати, какую фамилию хочешь?
Борька поглядел на меня как на ожившего динозавра:
– Н-не понял? В каком смысле 'фамилию'?
– В самом прямом. Вот смотри: придём мы сейчас с тобой сдаваться местным властям. С красивой легендой пойдём, дескать, утерял ты, раб божий, докУмент, а без бумажки в России, как известно, никуда. Во все времена. Ну, ты это помнишь, вместе росли. А чтобы у господ полицейских не было сомнения, что ты - это ты, а не пресловутый Вася Пупкин или находящийся во всероссийском розыске за кражу миски вареников атаман Козолуп, с тобой пришёл и добрый я. Добропородный шляхтич, у которого, в отличие от тебя, мил человек, с пачпортом всё в порядке и даже дворянская грамота при себе имеется. Спасибо бабушке - сохранила после Гражданской войны.