Непобедимая жара
Шрифт:
Детектив Таррелл догнал Никки у двери комнаты наблюдения, когда она уже собиралась войти, и Хит усилием воли заставила себя забыть о Руке, несмотря на то что у нее перед глазами все еще стоял туман.
— Насчет камеры видеонаблюдения плохие новости, — начал Таррелл. В руках он держал картонную коробку для документов с приклеенным сбоку бланком «Вещественное доказательство».
— Насколько понимаю, это у тебя записи, да?
— Да, только не те, что нужны нам. Когда я открыл подсобку, оказалось, что место на диске давно закончилось; на ярлыке дата — две недели назад.
— Замечательно, —
— Да, эта камера ничего не записывала уже несколько недель. Я, конечно, проверю, но вряд ли нам повезет.
Никки задумалась.
— В любом случае просмотри все, что есть, распечатай фото посетителей. Кто знает, может, мы увидим Графа в компании каких-то людей.
Таррелл исчез за углом со своей коробкой, а Никки вошла в комнату для допросов.
— Вы уже задавали моей клиентке этот вопрос, — произнес старик.
Симми Пельтц постучал искривленным артритом пальцем по желтому блокноту, лежавшему перед ним на столе. На вид адвокату можно было дать лет сто: сплошные кожа да кости, высохшее, сморщенное личико. На шее у старика красовался синтетический галстук, завязанный большим узлом, — такие носили в семидесятых; Никки могла бы просунуть руку в зазор между потертым воротником Симми и его дряблой и тонкой, как у петуха, шеей. Однако, как ей показалось, с головой у него все было в порядке; более того, адвокат был упрям и свое дело знал. Хит подумала, что в малом бизнесе вполне разумно экономить деньги, нанимая в качестве юриста своего родного или двоюродного деда.
— Я хотела дать ей время подумать над ответом; может, в первый раз память ее подвела, — пояснила детектив. Затем Никки обернулась к Роксан, по-прежнему одетой в костюм из искусственной кожи. На лице женщины было то же презрительное выражение, что и сегодня утром в офисе. — Вы совершенно уверены, что не имели никаких дел с отцом Графом?
— Каких еще дел, в церкви, что ли? Не смешите меня. — Она откинулась на спинку стула и с самодовольным видом посмотрела на старика. — Он не был моим клиентом.
— А кто-нибудь еще имел доступ к помещению, где хранились записи с камеры?
— Ха, — вмешался адвокат. — Много толку от вашего ордера.
Глаза его, сверкнувшие за грязноватыми линзами очков, которые закрыли половину лица, показались Никки огромными.
— Мисс Пельтц, у кого еще были ключи?
Роксан взглянула на адвоката, тот одобрительно кивнул, и она ответила:
— Только у меня. Был всего один комплект.
— И никаких других дисков нет, Роксан?
— На кого она, по-вашему, работает, — встрял адвокат, — на Департамент внутренней безопасности?
Роксан продолжила:
— На самом деле этот стеклянный пузырь на потолке все равно действует, заставляет посетителей вести себя смирно. Они-то думают, что камера включена и все фиксирует. Так же, как если звонишь в службу по работе с клиентами, а тебе говорят: «Разговор записывается», то есть: «Следи за языком, козел».
Хит перевернула лист блокнота.
— Мне нужны имена всех, кто был в клубе вчера вечером, скажем, с шести часов. «Госпожи»,
— Нужны, как бы не так! — фыркнул адвокат. — «Опасные связи» — закрытое заведение; клиенты имеют право на неприкосновенность частной жизни и конфиденциальность информации.
— Прошу прощения, мистер Пельтц, но, насколько мне известно, право на конфиденциальность информации распространяется только на клиентов адвокатов и пациентов врачей, а не на людей, переодевающихся во врачей. — Хит снова повернулась к менеджеру. — Роксан, в вашем заведении обнаружен труп. Вы намерены помочь полиции или же нам прикрыть «Опасные связи» на время расследования?
Никки блефовала. Если бы ей и удалось добиться закрытия клуба, то только на пару дней; однако, судя по мелочам — облупившейся краске, дешевой мебели, оборудованию, давно потерявшему товарный вид, неисправной камере, — Роксан работала едва ли не в убыток себе, поэтому даже неделя без клиентов должна была ее подкосить. И Никки оказалась права.
— Ну ладно. Я назову вам ее имя, — произнесла менеджер, обменявшись очередным взглядом с адвокатом. — Дело в том, что у меня сейчас только одна «госпожа». Две другие ушли пару месяцев назад в более шикарные заведения в Мидтауне. — Роксан Пельтц со скрипом пожала плечами. — Я вам скажу, что садо-мазо бизнес — это постоянная борьба.
Далеко не в первый раз за время отсутствия Рука Никки невольно задумалась, какую остроту отпустил бы он сейчас. Должно быть нечто вроде: «Прекрасный слоган для рекламы». Затем Никки представила, как чиркает спичкой и сжигает фото Рука на пороге «Ле Сирк».
После того как Роксан сказала имя и телефон «госпожи», Хит спросила ее о клиентах.
— Это все на ней, — ответила менеджер. — Она платит мне за помещение, как парикмахерша. Искать клиентов — ее работа.
— И последний формальный вопрос, Роксан. Вы можете вспомнить, где находились вчера где-то между шестью и одиннадцатью вечера? — Никки немного расширила временные рамки, поскольку официального отчета от Лорен Пэрри еще не поступало.
— Да, могу. Я обедала с мужем, потом мы пошли в кино.
Записав названия ресторана и кинотеатра, Никки продолжила:
— И ваш муж сможет это подтвердить?
— А как же, разумеется, — кивнул Симми Пельтц.
Никки перевела взгляд со старого хрыча на Роксан и сделала себе еще одну заметку, на сей раз мысленную: никогда не делать поспешных выводов, особенно в Нью-Йорке.
Разве Рук только что не преподал ей этот болезненный урок?
Хит позвонила Каньеро и велела найти «госпожу», пока Роксан и ее муж еще сидели в комнате для допросов, чтобы они не смогли предупредить женщину. Хит предложила им альбом с фотографиями сексуальных маньяков и насильников и оставила рассматривать снимки, зная, что это бесполезное занятие; однако ей нужен был какой-то предлог, чтобы задержать их в участке. Каньеро находился в паре кварталов от дома Андреа Боум, расположенного в Челси, и уже через пятнадцать минут перезвонил Никки. Соседка по квартире сообщила, что мисс Боум с уик-энда в отпуске. Никки спросила: