Непобедимое Солнце
Шрифт:
Либералы тем временем забухтели, они теперь все глядели куда-то за мою спину...
— У тебя мальчик, Нагибин, — грянул в зале Алёнкин голос.
Я резко обернулся...
Первыми я узрел черно-золотые Алёнкины вихри.
Они больше не были сплошным коконом смерчей, скрывавшим девушку, теперь аура просто металась вокруг Алёнки, не закрывая хозяйку.
Потом я обратил внимание, что аура-пушка на потолке сгорела до черна...
Потом я увидел моих старых знакомых — бугровщиков, всех троих,
Сама Алёнка была божественно прекрасна, как и всегда — черная, обнаженная, трехглазая, утопающая в золоте...
Вот только её животика больше не было. Талия у Алёнки вновь была модельной, а фигурка — идеальной.
Роды не оставили на теле богини ни следа.
И лишь после того, как я обратил внимание на все это моменты, лишь самым последним до меня дошло — Алёнка держит на руках мальчика...
Мальчик был крупным. Не новорожденный, а скорее годовалый.
Но оно и неудивительно, Алёнка же выносила его за неделю, так что логично, что ребёнок и растет не так, как обычный человек, а гораздо быстрее.
Ребёнок был полностью черным, как и его мама. Но на негра похож не был, ибо его кожа была цвета самой ночи, а в чертах личика не было ни капли негритянского.
Волосы у мальчика были золотыми, как и глазки...
Но в нём было что-то моё — будто во взгляде, там читалась Нагибинская дерзость, я готов был в этом поклясться.
Мой сын. Подумать только...
Мой сын — божество.
Мальчик погладил Алёнку по груди, потом решительно обхватил эту грудь ручками и присосался.
Но сосал он отнюдь не молоко, над головкой ребенка уже засияли сполохи — золотые, как Солнце, и черные, как полуночное небо...
Ребёнок сосал из груди Алёны чистую магию!
Вот пища, достойная Рюрика.
— Эм... Поздравляем с прибавлением в семействе, — осторожно подал голос Император Бонапарт.
Алёнка чуть склонила голову, улыбнулась:
— Мерси, Ваше Величество.
Девушка парила в потоках магии и кормила сына, ничуть не смущаясь, что на неё сейчас пялится толпа мужиков.
Она сейчас была прекрасна. Не злая богиня войны, а живое воплощение Великой Матери, Матери богов...
Мальчик вдруг оторвался от грудей Алёнки, по его губам стекала золотая магия...
Он поднял ручку, сжал её в кулачок, будто ловил невидимых мух. Потом разжал кулачок, потом сжал еще раз...
— Мин! — произнёс мальчик, — Мин!
Говорил он совершенно чётко, а его звонкий голос грянул настоящим громом, стены зала затряслись, даже мертвецы на полу зашевелились от вибрации...
— Что это, что он говорит? — растерялся Бонапарт.
— «Моё», — перевел Велесов, — Он говорит — моё. Это на староскандинавском, на вымершем языке
Мальчик снова воздел ладошку...
Где-то звякнуло железо.
Мы все повернули голову в сторону раскуроченного бронестекла слева, оттуда, из хранилища артефактов Рюрика, к мальчику уже летел меч...
Меч Рюрика, тот самый, который когда-то кусками хранился в моём поместье, тот самый, который собрал Полётов.
Громадный меч лег ребенку в руку, и мальчик удержал его своей малой ладошкой.
Ибо у этого мальчика была аура, с рождения, а не с шестнадцати лет, как у остальных магов...
Вокруг ребёнка метались потоки магии, его собственной. Теперь можно было увидеть, что аура мальчика по цвету отличается от ауры его матери — в его цветах были чернь и золото Алёнки, а еще синий Рюриковичей и даже мой фиолетовый...
— Господи! — выдохнул Велесов, — Господи! Четырехцветная аура! И меч... ОН. Это ОН. Рюрик здесь. Он воплотился.
Алёнка кивнула, ласково улыбнулась сыну, потом одарила сиявшей золотом улыбкой либералов...
Толстяк Велесов первым рухнул на колени.
За ним последовал Меченосцев, потом маленькая княжна Пожарская, потом Буранов, потом на колени упали выжившие Кабаневичи...
Я почти физически ощущал, как корона стремительно слетает с моей головы. Я больше никого здесь не интересовал. Что им Крокодил и Император России, когда тут сам Рюрик, собственной персоной?
Через пару секунд на коленях уже стояли почти все в зале, даже Полётовы.
На ногах остался только я, да еще Тая, мои телохранительницы и Император Бонапарт со своей стражей.
Ну и Дыгый, само собой, так и остался подпирать стенку, он даже не смотрел на Алёнку, явно погруженный в собственные шизоидные древнеуральские мысли.
И бугровщики вокруг Алёнки так и остались стоять...
Стоп.
Бугровщики.
Раз они здесь — значит, богиня после родов слаба. Алёнка явно опасалась за свою безопасность, иначе бы не притащила сюда своих бандитов...
Я наконец обрёл дар речи. Но говорить о сыне не стал. Это все еще было слишком шокирующим, я даже не знал, как на это реагировать.
— Алён, у нас проблема — Либератор...
— Он умрёт, — пропела Алёнка, — Даже не сомневайся. Рюрик убьет его. Но Либератор — лишь вторая наша проблема.
— А первая?
— Ты, Нагибин. Ты — первая проблема, — ответила Алёнка, — И вы все, дамы и господа. Неужели вы надеетесь вымолить прощение, просто приклонив коленки? Нет, так не пойдет. Вы все бунтовщики, друзья. Вы пытались разрушить Империю. Пытались притащить нам Конституцию, будто у нас тут Швейцария. Но Рюрику не нужны Конституции. Его власть будет абсолютной. Равно он не нуждается и в бунтовщиках, и в предателях, и в Крокодилах...