Непобедимый эллин
Шрифт:
Высунувшийся из-за трона Эрот восхищенно зааплодировал.
Глава вторая
ВОСПИТАНИЕ ГЕРАКЛА
В тот же день, когда родился Эврисфей, ближе к вечеру появился на свет в Фивах сын Зевса Геракл.
Рождение Геракла несколько озадачило возвратившегося с очередной войны мужа Алкмены Амфитриона.
– Дорогая, – в недоумении произнес великий полководец, с недоверием глядя на агукающую над упитанным младенцем жену. – Это, конечно, радостный
– Посмотри, какие у него глазки, – без умолку щебетала Алкмена, – точь-в-точь как у тебя, а какие бицепсы! Вылитый папочка.
– Но… – Подняв взор к потолку, Амфитрион попытался произвести в уме весьма нехитрые подсчеты.
– Я отсутствовал, был на войне два с половиной года, – вслух не спеша рассуждал полководец, – сын родился прошлой ночью… я же вернулся домой сегодня утром… гм… странно всё это…
– Посмотри на его волосы, Амфитрион! – продолжала восклицать Алкмена. – Ведь это твои волосы, какие чудесные черные кудряшки!
Амфитрион посмотрел.
Кудряшки и впрямь были очень милы, вот только полководец в отличие от играющегося в люльке младенца был жгучим блондином.
«Что всё это означает?» – с отчаянием подумал Амфитрион, но никакое логическое объяснение, как назло, ему в голову не приходило.
– А ну его все к сатиру, – махнул рукой муж Алкмены. – Пойду-ка я лучше войной на царя Элиды Поликсена.
И, сказав сие, Амфитрион поцеловал жену, сына и решительно покинул детскую.
Зевс, внимательно следивший за рождением Геракла, снова устроил общий сбор олимпийцев.
– Друзья, – громко изрек он, – так уж получилось, что первым вчера родился не мой сын Геракл, а некий Эврисфей, сын персеида Сфенела.
Олимпийцы удивленно зашептались.
– Спокойно, друзья! – Тучегонитель поднял правую руку. – Этот неожиданный курьез вполне исправим.
«Это интересно же как?» – злобно подумала прячущаяся в самом дальнем конце зала Гера. Громовержец на троне подбоченился.
– Я облегчу судьбу своего сына. Разве я не вправе сделать это? Поскольку мой сын Геракл персеид, то он автоматически попадает в подчинение к Эврисфею.
– Всё правильно! – кивнул, жуя спелый виноград, Эрот.
– Мне кажется, что это несколько… м… м… м… несколько несправедливо, – добавил Арес, и прочие боги согласно с ним закивали.
– Так вот, – продолжал Зевс. – Мой сын не вечно будет в подчинении у этого Эврисфея. Как только Геракл по его поручению совершит двенадцать великих подвигов, он тут же освободится от его власти и сразу же обретет бессмертие.
– Ого! – Бог Аполлон пронзительно присвистнул. – Чувствую, у нас на Олимпе очень скоро случится пополнение.
– А что, может, кто-нибудь против? – добродушно поинтересовался Тучегонитель.
Подобных безумцев, к счастью (для этих самых безумцев), не нашлось.
Итак,
Не по дням, а по часам рос малютка Геракл, что, конечно, не могло не сопровождаться многочисленными курьезами…
С дикими визгами бросились врассыпную из детской многочисленные няньки младенца, зашедшие проведать малютку и поменять ему древнегреческие соломенные подгузники.
– Куда, Сатаровы толстухи? – хрипло неслось им вслед. – Принесите вина!
На шум из своих покоев появился Амфитрион, уже почти готовый отправиться в новый военный поход.
Придержав за локоть Алкмену, которая рвалась в детскую, полководец строго окликнул одну из удиравших нянек. Служанка покорно приблизилась к Амфитриону. Под ее правым глазом наливался синевой огромный фингал.
– Немедленно отвечай мне, что произошло?
– Там-там-там… – отрывисто пробормотала служанка и, ойкнув, свалилась в обморок.
Пожав плечами, Амфитрион приказал Алкмене подождать его у дверей, а сам бесстрашно вошел в детскую.
Полководец ничего в своей жизни никогда не боялся, ибо был добрым бравым воякой, а у всех добрых бравых вояк, как известно, напрочь отсутствует всяческое воображение, впрочем, как и соображение.
В детской царила полная неразбериха. Плетеная люлька лежала на полу в ворохе пеленок и роскошных тканей, оберегавших младенца от прожорливых москитов.
Первое, что пришло в голову Амфитриону, так это что ребенка похитили. Но люлька вроде не была пустой. Полководец приободрился.
– Агу-у-у-у, агу-у-у-у… – тихонько произнес он, на цыпочках подбираясь к середине комнаты.
Затем Амфитрион улыбнулся и осторожно, чтобы, не дай Зевс, не напугать младенца, заглянул в люльку:
– Агу…
Нежное сюсюканье резко оборвалось. У подслушивавшей за дверьми детской Алкмены екнуло сердце.
– Привет, мужик, – хрипло произнесла бородатая голова, которая занимала почти всю люльку. – У тебя вино есть?
– А-а!.. – дико заголосил Амфитрион, отпрыгивая к двери.
Ворох разбросанных по полу тканей пришел в движение, и из него возник, вернее, встал на ноги могучий обнаженный мужила. Плетеная люлька была надета на его чернявую голову на манер боевого шлема.
– Стража-а-а-а… – жалко просипел Амфитрион, выхватывая из ножен меч.
– Мужик, я что-то не очень понял, – несколько недоуменно проговорил могучий незнакомец. – У вас во дворце вино есть или вы все тут заядлые трезвенники?
Судорожно дернувшись, Амфитрион стрелой вылетел из спальни, наткнувшись на бледную Алкмену. Искра понимания промелькнула в его безумных глазах.
– Ага! – зловеще зашептал полководец, неумолимо сверля благоверную взглядом. – Значит, вот где ты прятала своего любовничка…