Непобежденные
Шрифт:
Это был последний боевой вылет Авдеева в осажденный Севастополь. В ту ночь Михаил Васильевич не раз выходил из убежища и смотрел в сторону равелина. Прожектор не светил.
Днем 26 июня я вылетел во 2-й минно-торпедный полк, которому я должен был вручить гвардейское знамя.
Приказом Наркома ВМФ полк преобразовывался в 5-й гвардейский авиационный полк за проявленную в боях отвагу, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава.
В этом полку я и ранее бывал не раз. Впервые это случилось на второй день войны, когда 27 бомбардировщиков пробомбили
Командиру полка Н. А. Токареву звание Героя Советского Союза было присвоено еще за участие в финской кампании.
Внешне это был коренастый, среднего роста человек, в котором с первого взгляда чувствовалась большая физическая сила, твердость характера, воля. Взгляд темных глаз быстрый, словно прощупывающий.
Николай Александрович летал часто и имел богатый боевой опыт, был непререкаемым авторитетом для своих подчиненных. В полку мне пришлось слышать такую частушку:
В рейд победный, боевой,
В смелые полеты
Водит Токарев-герой
Наши самолеты.
Я позволю себе привести выписку из доклада о боевых действиях 63-й авиабригады, куда входил 2-й минно-торпедный полк, чтобы читатель мог судить о полетах этого замечательного летчика.
«В этот день Токарев по данным разведки дважды водил своих летчиков для нанесения бомбового удара по скоплению живой силы и боевой техники противника. На втором вылете наши бомбардировщики были атакованы четырьмя Ме-109. В результате подбили самолет Токарева. Пробило консольный бензобак правой плоскости, она стала гореть. Токарев не ушел до тех пор, пока не были сброшены бомбы на цель. Выполнив задание, Токарев решил произвести посадку на мыс Хако. Подойдя к аэродрому, полковник обнаружил, что у самолета повреждена система выпуска шасси — не срабатывал замок.
Только благодаря большому летному мастерству Токарева и его стремлению спасти не только экипаж, но и самолет, посадка была произведена благополучно. Самолет в настоящее время уже введен в строй…»
Я очень четко помню день вручения гвардейского знамени 5-му гвардейскому полку. Полк, выстроенный для торжественного принятия гвардейского знамени, замер.
В строю я видел мужественных летчиков, штурманов, стрелков-радистов, трудолюбивых техников и оружейников. И с болью в сердце не обнаружил многих из тех, кого я знал в полку, с кем встречался раньше, разговаривал после их боевых полетов. Не было в строю командиров эскадрилий П. Ф. Семенюка, Г. К. Беляева, штурмана И. В. Егельского и многих других…
Штурмана А. Ф. Толмачева я заметил на правом фланге. Он стал уже штурманом полка, майором. На груди у него алели орден Ленина и орден Красного Знамени. Наши взгляды встретились. Вспомнилось, как при вручении ордена я благодарил его за службу, а он так просто ответил мне:
— Я — как все у нас в полку.
А когда после торжественного чествования героев я пытался расспросить его о боевых полетах, он, избегая рассказа о себе, все говорил о боевых товарищах — командире, стрелке-радисте, который успевал открыть огонь раньше противника.
На этот раз в строю было много незнакомых мне летчиков и стрелков-радистов. Они пришли на смену тем, кто сложил голову в боях за Родину, завоевав для товарищей право нести
И вот это знамя вручается за мужество в боях, за беспредельную преданность воинскому долгу. Часть летчиков, кого я знал еще в первые месяцы войны, стали уже командирами звеньев, эскадрилий, на груди у многих боевые ордена. Это они своими подвигами завоевали полку звание гвардии…
Вручая командиру полка Герою Советского Союза Н. А. Токареву гвардейское знамя, я с волнением говорил:
— В памяти народа вечно будут жить героические подвиги наших боевых друзей, отдавших жизнь за Родину. Ваши боевые подвиги, свершенные в дни трудной борьбы с фашизмом за честь и независимость нашей Отчизны, также будут вечно жить в сердцах благодарного народа… Враг еще силен. Он продолжает рваться в глубь нашей страны. Тяжело нам. Но мы твердо верим, что победа над злобным врагом наступит. Ваша самоотверженность в боевых делах — вклад в грядущую победу…
Принимая гвардейское знамя, Н. А. Токарев так же волновался, как и я. Я видел и чувствовал, как глубоко воспринял он это радостное событие.
Когда командир полка вместе с комиссаром Аркадием Забежанским стал на колено, чтобы произнести клятву, весь полк последовал их примеру, преклонив перед знаменем колена. Это было величественное и трогательное торжество…
Повторяя за прославленным командиром слова клятвы, полк обещал с честью и достоинством нести гвардейское знамя, завоеванное кровью и жизнью многих боевых друзей, до полной победы над коварным врагом.
…У меня словно и сейчас звучат в ушах голоса сотен летчиков, штурманов, стрелков-радистов, а в памяти встают дни и ночи, когда летчики 5-го гвардейского полка наносили сокрушительные удары по врагу под Одессой, Севастополем, под Бухарестом и Плоешти.
И сердце мое в те минуты наполнилось радостью оттого, что мне посчастливилось вручать гвардейское знамя прославленным летчикам военно-воздушных сил Черноморского флота.
Не могу не сказать хотя бы коротко о судьбе командира и комиссара первого на флоте гвардейского авиационного полка.
В январские дни 1943 года группа самолетов Ил-4, на одном из которых был воздушным стрелком заместитель командира 5-го гвардейского полка по политчасти майор Аркадий Забежанский, совершила удар по конвою противника. Экипаж Забежанского атаковал эсминец противника, охранявший транспорт, и, приняв на себя огонь вражеского корабля, дал возможность остальным самолетам нанести торпедный удар. Транспорт затонул. Но самолет, где был Аркадий Забежанский, враги сбили. Ил-4, как рассказали мне участники этой операции, горящим упал в море.
С А. Е. Забежанским мне приходилось не раз встречаться. О нем я и сейчас сохранил воспоминание как о скромном и в то же время очень смелом политработнике. Рассказывая о боевых делах полка, он никогда не говорил о том, что и он летает. В докладе слова «я» не было, оно заменялось словами «мы», «коммунисты и комсомольцы полка».
Я знал, что Забежанский не входил в штатный расчет экипажа, мог не летать, но он считал своим долгом летать на боевые задания, особенно с теми, кого воспитывал, кого призывал к решительным и смелым действиям при выполнении боевой задачи.