Неподходящая партия
Шрифт:
Люба позвонила через три дня и очень растерялась, когда взволнованный и возбужденный Гриша отчитал ее за долгое отсутствие. Они встретились в центре, погуляли по Горького, и Гриша проводил Любу до вокзала, взяв с нее честное слово, что звонить теперь она будет ему регулярно.
Кончился август, первого сентября начались занятия в институте. Оля обиделась и старалась не обращать на Гришу внимания. А Гриша этого не замечал. Теперь каждый день после занятий он встречался с Любой. Они ходили в кино и в кафе-мороженое, катались на аттракционах в парке Горького, а потом Гриша ездил провожать Любу в Перхушково. У калитки они долго целовались, после чего Люба
Гриша лихорадочно искал выход из создавшегося положения: срочно нужна была пустая квартира для встреч. Но квартира не находилась. Тогда ему пришла в голову гениальная мысль – и они стали ездить на Гришину дачу. Там все было по-прежнему волнующе и восхитительно. Гриша с энтузиазмом терзал замученную Любу, и она, как всегда, отвечала ему с трепетом и восторгом.
Так продолжалось до декабря. В декабре ездить на дачу стало невозможно, дача была летняя, и маленькая «буржуйка» уже не справлялась с холодами. А в январе грустная и потерянная Люба сказала Грише, что она беременна, и попросила найти врача. Гриша растерялся, никакого врача у него не было и в помине, к тому же он слабо представлял, к кому он может обратиться по такому щекотливому вопросу. Вскоре Люба сказала, что вопрос решен, помогла ушлая подруга Зина, и что на аборт она пойдет через два дня. Гриша сначала успокоился, но ночью проснулся в поту и точно понял, что надо делать. В конце концов, он мужчина и должен брать жизнеопределяющие решения на себя – иначе грош ему цена.
Он купил букет гвоздик, поехал к Любе и торжественно попросил Любиной руки у глуховатой, ничего не понимавшей бабки. Люба стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди, и молча смотрела на Гришу. Бабка достала икону и благословила молодых.
Дело, казалось бы, было сделано. Но оставалось самое главное – Инесса Семеновна. Он решил, что действовать нужно сразу и наверняка. Шоковая терапия, чтобы воспользоваться растерянностью и обескураженностью мамы.
Отступать было некуда. Гриша пришел вечером домой, посадил Инессу Семеновну на стул, сел напротив и сказал, что есть серьезный повод для разговора.
На всякий случай Инесса Семеновна положила руку на сердце. Гриша предварил свой монолог коронной фразой «Мама, ты только не волнуйся!», после чего Инесса Семеновна пошла бордовыми пятнами и попросила налить ей тридцать капель валокордина. Гриша объявил, что женится, так как его возлюбленная ждет ребенка. Инесса Семеновна опрокинула стакан с валокордином и попросила вызвать «Скорую». Гриша жестко объяснил, что «Скорая» здесь не поможет, и попросил маму уважать его решение. Инесса Семеновна, шатаясь, дошла до дивана и грузно на него рухнула.
Диван жалобно всхлипнул. Через час домой пришел глава семейства, Гришин отец Борис Ефимович. Увидев любимую жену с мокрым полотенцем на лбу, он потребовал объяснений. Гриша все повторил еще раз. Борис Ефимович сказал сыну, что тот идиот, и принялся крутиться вокруг стенавшей Инессы Семеновны.
Через два часа, когда все более или менее успокоились, Инесса Семеновна сказала Грише, что от Оли такого не ожидала.
– При чем тут Оля? – не понял Гриша. – Мою невесту зовут Люба.
И когда Гриша объяснил ситуацию, Инесса Семеновна мгновенно оценила все масштабы катастрофы и сказала категорично:
– Нет. Этого не будет никогда.
Гриша нагловато, даже по-хамски, ответил:
– Посмотрим.
И ушел в свою комнату.
Родители растерянно смотрели друг на друга. Жизнь катилась
– Мальчик вырос, – трагически произнес Борис Ефимович.
– Сначала он похоронит меня, а потом пусть собирается под венец. Слава богу, я этого не увижу, – ответила мужу Инесса Семеновна.
Грише был объявлен бойкот. Но Грише было не до бойкота. Каждый день он встречал Любу после работы, и они дружно отправлялись в пельменную. Любе все время хотелось пельменей. Смущаясь, она брала две порции – с уксусом и со сметаной. А Гриша переживал, что уксус в ее, Любином, положении – не самый полезный продукт.
– Хочется, – тихо говорила Люба и гладила Гришу по руке.
Потом они шли на Центральный рынок, где Люба съедала полкило квашеной капусты. Гриша не выпускал Любиной руки, а она жалобно заглядывала ему в глаза и утешала, как могла, дескать, все образуется.
Инесса Семеновна бурно обсуждала с подругами текущие новости по телефону, а когда слышала, как Гриша отпирает входную дверь, немедленно ложилась на диван и закрывала глаза. Гриша равнодушно проходил мимо и в открытую курил на кухне.
Еще через месяц он поставил вопрос ребром – решительно и окончательно: или вы принимаете ситуацию такой, как она есть, или я ухожу из дома. Борис Ефимович умолял жену простить непутевого сына и принять в дом молодую невестку. Инесса Семеновна называла Любу «эта дрянь» и кричала, что никогда и ни при каких обстоятельствах ее не примет. И еще что-то про то, что «эта деревня» соблазнила ее мальчика, а теперь хочет прописаться в квартиру, овладеть имуществом и выгнать ее, Инессу Семеновну, и «тебя, старого дурака, из дому» и что благословения на брак «этот идиот, весь в тебя, кстати» не получит никогда. Саму Любу, правда, Инесса Семеновна помнила плохо, больше ей запомнилась наглая Зина, но эти два образа прочно слились в один. «Никогда и ни при каких условиях. Только через мой труп!» Борис Ефимович вздыхал и пил валокордин. Он хорошо был знаком со своей женой.
А Гриша с Любой подали заявление в загс. Они по-прежнему встречались почти ежедневно, и Гриша терпеливо ждал Любу после работы у кабинета женской консультации.
Инесса Семеновна держала оборону долго, пока одна из умных подруг не остудила ее пыл.
– Потеряешь сына! – твердила подруга. – Да и потом, разводов у нас никто не отменял. Откроются глаза у твоего малахольного Гриши, и найдет он себе ровню.
И Инесса Семеновна сменила тактику. Она все же была женщина не только красивая, но и умная. Теперь она хлопотала, устроила Любе визит к маститому гинекологу, беспокоилась о ее здоровье. Начала готовиться к свадьбе. Настояла на ресторане. Гриша был счастлив и готов на все. Грише купили костюм. Любе заказали у портных платье.
На свадьбе Люба робела – столько важных и незнакомых людей! Знакомые Инессы Семеновны смотрели на нее с сочувствием. С Любиной стороны гостей не было. Бабка и дед приехать на свадьбу застеснялись.
Сняли молодым квартиру – жить с невесткой Инесса Семеновна готова не была. Гриша заезжал два раза в неделю к родителям. На его лице блуждала совершенно идиотская счастливая улыбка. У порога Инесса Семеновна отдавала ему полную продуктов сумку. Денег, конечно, не хватало.
Люба ушла в декрет, у Гриши – стипендия. Работать Люба Грише запретила категорически («Ты голова, учись!»), а сама нашла надомную работу: вязала комплекты – шапочка, шарф, рукавицы. Получались приличные деньги. Гриша вечерами разносил почту. Квартиру оплачивали родители.