Неподходящая женщина
Шрифт:
«Ты всему миру показал свою шлюху!»
Ее жестокие, злые слова звучали в голове, не смолкая.
Алексеус испытывал смешанные чувства, он не мог подобрать названия своему нынешнему состоянию.
И вдруг он понял.
Он испытывает стыд.
Ему стыдно за то, что он сделал.
Я заставил ее выглядеть именно так, как она сказала! Использовал ее в своих интересах.
Алексеус снова услышал ее горькие слова:
«Неважно, что ты думал обо мне, не так ли? Неважно, что я такое. Ведь я была именно тем, чего ты хотел.
Но он никогда не думал о ней плохо! Это и слова не его. Янис отравил ими сознание Кэрри. В какую адскую игру играл его сводный брат? Сеял беду просто так, ради собственного развлечения? И как он осмелился называть Кэрри всеми этими пакостными словами!
Алексеус никогда не думал так о женщинах. И уж тем более о Кэрри!
Нет, только не о Кэрри!
Во время последнего их разговора она с болью говорила, что он платил ей роскошью жизни, изысканной одеждой и драгоценностями за сексуальные удовольствия. Но ведь их отношения строились не на этом!
Роскошная жизнь — просто его привычный стиль. Покупать ей дорогую красивую одежду и украшения было таким удовольствием для него. Как и ее непосредственная радость в ответ.
Нет! Эти обвинения Кэрри совсем несправедливы! Хотя бы в этом он не виноват.
Алексеусу стало немного легче. Он даже огляделся. Ночь была наполнена запахом цветов, легким звоном цикад и слабым плеском волн. Роскошно и красиво.
Как мы с Кэрри? Роскошь и красота? Красота, которой она сияла, и роскошь, которую олицетворял я? И она оставалась со мной из-за роскоши? Только это и привлекло ее?
Нет! Определенно, категорически нет!
Он четко осознавал — живи они в убогой лачуге, Кэрри точно так же таяла бы в его руках, дрожала бы от страсти, льнула бы к нему, трепеща от желания, когда он целовал ее прекрасное тело.
Эмоции, переполнявшие его, были сильными, прежде ему неведомыми.
Невыносимо.
Меж тем память продолжала рисовать ему картины такого недавнего прошлого — вот они, обнявшись, приходят в себя после бури чувств, их тела переплетены, он мягко перебирает пальцами ее волосы, ощущает ее дыхание на своей коже и испытывает удовлетворение и совершенно необъяснимо полное чувство мира и покоя. Кэрри...
Ее имя все время звучит в нем. Все, что ему осталось от нее...
— Тоскуешь по ней?
– раздался голос с дальнего конца террасы, знакомый, насмешливый и раздражающий, тот, который Алексеусу не хотелось слышать. Всегда не хотелось, но в этот момент особенно. Из темноты вышел Янис.
— Какого черта ты здесь? — Мускулы Алексеуса сжались — совсем не нужен ему сейчас мерзавец братец.
— Нарушаю границы частной собственности? Ну, вызови охрану. Знаешь, я захотел составить тебе компанию в первый вечер твоего одиночества. Я сочувствую тебе. Остался без своей лапочки! По-моему, впервые
Совершенно неосознанно Алексеус выбросил сжатый кулак, и тот словно снаряд влетел в челюсть Яниса. Удар оказался настолько сильным, что отбросил парня к балюстраде.
Потирая ушибленную челюсть, Янис медленно проговорил, уже совсем другим голосом:
— Ну и ну. Прямо не верится. Алексеус Николадеус, всегда избавлявшийся от женщин, как от использованных салфеток, вдруг вступается за девичью честь? Что же необыкновенного есть в этой горячей киске, что ты так лупишь меня?
Рука Алексеуса сжала плечо Яниса, лицо исказилось гневом.
— Попридержи свой язык, не смей вообще говорить о ней, Янис. Ты нанес достаточно вреда! Чем ты руководствовался, выкладывая ей всю эту гадость?
— Гадость? Я говорил правду! Ты привез ее сюда, чтобы сорвать планы ведьмы и Анастасии Саваркос. Станешь отрицать?
— Ей ни к чему было об этом знать, — пророкотал Алексеус. Гнев с новой силой закипал в нем. Хотелось опять двинуть кулаком в лицо Яниса, наказать его за то, что он наговорил Кэрри.
Нельзя допустить, чтобы мерзавец произносил ее имя, а уж тем более так мерзко о ней отзывался!
Янис издал хриплый смешок:
— Лучше, чтобы она не знала, зачем она здесь? Просто сделала бы свое дело, а потом ты бы сказал ей: «Катись отсюда, моя прелесть. Спасибо за великолепный секс, но я ведь оплатил все сполна...» — На сей раз, Янис успел перехватить руку Алексеуса. Некоторое время они как будто мерялись силой, лица обоих были искажены ненавистью.
Старший первым опустил руку и отступил.
— Еще одно слово, и я убью тебя, — Алексеус тяжело перевел дыхание. — Кэрри была беременна. Я не знал. Она сама не знала. В тот день она потеряла сознание — как раз после твоих откровений. Три дня назад случился выкидыш.
Некоторое время оба молчали. Только треск цикад и плеск воды нарушали полную тишину.
— Вот дьявольщина, — озадаченно произнес Янис.
Алексеусу показалось вдруг, что это самое слово точно определяет происшедшее.
— Она уехала домой, потому что так захотела. Не желала оставаться со мной... После всего.
— Ну что я могу тебе сказать? — сказал Янис совершенно несвойственным ему тоном. — Посочувствовать? Или предложить тебе напиться? Или сказать, что могло быть хуже? Она могла остаться беременной...
— Как твоя мама?
— Да. Если у мамы тогда случился бы выкидыш... У нее был бы шанс на нормальную жизнь. А так... А так она вынуждена была выйти замуж за нашего уважаемого папашу, чтобы потом ее выкинули, словно мусор.
— Похоже, той истории не суждено повториться. Кэрри твердо сказала, что замуж за меня не собирается. Она даже хотела отдать ребенка на усыновление.
Что-то непонятное мелькнуло в глазах Яниса. Он тихонько присвистнул:
— Что привело ее к такому решению?