Неподходящая женщина
Шрифт:
У него до сих пор холодок пробегал по спине, туман застилал глаза, когда он вспоминал обвинения Кэрри.
Как могла мать предлагать Кэрри плату за аборт? Но самым страшным для Алексеуса было сознание, что причина всех страданий Кэрри — он сам.
Вина и гнев как змеи мучительно жалили его. Пальцы сжимали руль. Он не видел потрясающей красоты вокруг. Ехал и ехал. Вперед. К цели.
В состоянии полнейшего смятения он подъехал к пансионату, в котором поселилась Беренис. Назвал себя у входа, и его почтительно проводили в ее номер.
Беренис читала, сидя
— Кэрри потеряла ребенка, — без всяких вступлений сказал Алексеус.
— Мне так жаль, очень, очень жаль, — Беренис покачала головой.
Алексеусу было мучительно слышать эти слова. Мать может быть счастлива сейчас — она сэкономила пять миллионов евро! И ее драгоценный сын не должен жениться на неподходящей женщине!
— Можешь праздновать победу, — жестко сказал он.
— Праздновать? — побледнев, она смотрела на него.
— Конечно! Случилось то, за что ты готова была платить пять миллионов евро! — Не давая ей вставить и слово, Алексеус продолжал: — Как ты могла? Как? Это чудовищно! Желать смерти моего ребенка, своего внука, потому что каким-то твоим меркам не соответствует его мать? Она небогата? Ты говоришь, как безмерно ты меня любишь. И это ты называешь любовью?
— Подожди! Постой! Выслушай меня!
— Что ты можешь мне сказать? Что сделала это ради меня?
— Да, — стальным голосом сказала она. — Ради тебя.
— Чтобы защитить меня? — он смотрел ей прямо в глаза.
— Да. Послушай, — она не прятала глаз. — Я твоя мать и сделаю все — абсолютно все — для твоего счастья. Ты стоял на границе больших перемен в жизни.
— Ты решила спасти меня?
– Она тяжело перевела дыхание.
— Мне нужно было понять, кто она, эта женщина, которую ты собирался сделать своей женой. Самой узнать и понять, Алексеус. Поэтому я пошла к ней. Поэтому и сказала ей то, что сказала. Предложила убить собственного ребенка за плату, за большую плату, за целое состояние. Я должна была знать — должна! — согласится ли она. Я сделала это дьявольское предложение холодно, спокойно и расчетливо. — Беренис вновь тяжело вздохнула. Помолчала, успокаиваясь. — Если бы она приняла мое предложение, я бы свела землю с небом, чтобы убедить тебя отобрать у нее ребенка, когда он родится. Но она отвергла этот ужас... И я поняла — в ней нет того, чего я боялась. И мне стало жаль ее... всем сердцем...
— Не понимаю, — медленно произнес Алексеус. Его гнев куда-то испарился.
Беренис помолчала, по-прежнему не сводя с сына глаз.
— Ты думаешь, я хотела, чтобы ты женился на богатой наследнице и стал еще богаче? И смог бы тягаться с отцом? Ну... отчасти — да, но основная причина другая. Я не хотела, чтобы твоя будущая жена страдала, как страдали мы. Возьми ты в жену богатую наследницу, ее собственное состояние дало бы ей силу, она была бы равной тебе во всех отношениях и в обществе. Мы — жены твоего отца — не были равными ему в его
— Я не мой отец!
— Да, но у тебя много тех преимуществ, какие есть у него. Ты богат, красив и привлекателен, очень умен и удачлив в делах. Ты берешь от жизни все, что хочешь. Особенно, что касается женщин. Выбираешь, бросаешь. Некоторые из них, возможно, и заслуживают подобного обращения. Ведь они, несомненно, соглашались быть выбранными тобой взамен на те блага, которые ты им предоставлял. Этим женщинам плевать на твое истинное к ним отношение. Но если бы тебе встретилась другая? Когда эта девушка отказалась от огромного состояния, которое я предложила, мне стало очень жаль ее. Она собиралась отдать себя, свою красоту человеку, который женится на ней лишь из чувства долга. Ты же хотел от нее лишь секса, верно?
Какое-то время оба молчали. Потом Алексеус заговорил:
— Ты не права. Не права. Полностью, абсолютно не права.
— Да? — очень тихо, внимательно глядя на него, спросила мать.
— Да. Более не права, чем когда-либо, более не права, чем такое возможно.
— И что ты собираешься делать с этой моей неправотой?
— То, что я должен.
— Должен? Судьба освободила тебя от ответственности, от неподходящей жены, над тобой уже не довлеет долг чести.
— Ты не права. Я должен сделать это. Без сомнений и колебаний. В моей жизни нет другого смысла.
— Если так, — в глазах Беренис блеснули слезы, — поезжай за ней. И когда ты найдешь ее, передай ей мое благословение и мою безмерную благодарность.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Счастливого пути, — мягко сказала мать. Сын наклонился, поцеловал ее в щеку и вышел.
Вновь Алексеус не видел, не обращал внимания на прекрасную альпийскую природу, на прозрачный голубой воздух и неповторимые виды. Он думал о своей жизни, и, возможно, чистейший горный воздух позволил ему увидеть и понять все с пронзительной ясностью.
Неужели он был так слеп? Его брат, бесчувственный, безответственный молодой повеса, открыл ему глаза. Алексеус считал, что мать полностью поглощена поиском богатых невест, уверенный — это тактический шаг в войне, объявленный Беренис бросившему ее мужчине, но она заставила его увидеть правду, о которой он и не подозревал.
Со стыдом и болью Алексеус понял — он не узнал бы правды о самом себе, если бы не беременность Кэрри, если бы не эта трагедия, если бы она не разгадала его игру, если бы не оттолкнула его.
Я продолжал бы думать лишь о себе, о своем удовольствии... Продолжал бы тратить время впустую.
А ведь Судьба давала ему знаки, не будь он так самоуверен, он обратил бы на них внимание.
В день их знакомства — он же остановил машину, повинуясь неведомому импульсу. Пригласил незнакомку к себе, хотя прежде никогда так не делал. Ощущал в ее присутствии какой-то невероятный подъем. Ничего подобного он не испытывал с ее предшественницами...
Он чему-то научился у Кэрри. Чему-то важному, жизненно важному.