Непогребенный
Шрифт:
Куитрегард повернулся ко мне и любезно кивнул:
– Понимаю, куда вы клоните.
– Я предполагаю, доктор Локард – «высокий»?
– До головокружения.
– А доктор Шелдрик – «низкий». Он кивнул:
– Почти наравне с землей.
– Ну вот, это все объясняет. Наверное, каноники годами ссорились – то есть, прошу прощения, расходились во мнениях – по таким обычным поводам, как ладан, облачения, гимны и тому подобное. Но сегодня, вероятно, обсуждался вопрос куда более серьезный.– Куитрегард безмолвствовал, и я спросил: – Как управитель собора, несет ли доктор Шелдрик долю ответственности за школу певчих?
– Непосредственно – нет.– Куитрегард бросил на меня любопытный взгляд.– Но одна из его обязанностей – надзирать за поведением
– А оно было сомнительным?
– Подвергалось сомнению – безусловно.
Мне безумно хотелось вытянуть из него, в чем обвинялся доктор Шелдрик и почему его, судя по всему, вынуждают уйти с поста, если он всего лишь недостаточно строго надзирал за директором? Было ли это связано с загадочной кражей во вторник вечером у него в доме? Однако я понимал, что каждым новым вопросом ставлю молодого человека во все более неловкое положение. Я все же позволил себе еще один вопрос, сформулированный очень обтекаемо:
– Доктор Локард более других настаивал на том, чтобы капитул принял меры?
Куитрегард улыбнулся.
– Доктор Локард проявил обычную для себя решимость, следуя тому, что он считает своим долгом.
– Верю, что он человек решительный. А кроме того, он несколько скептичен в оценке человеческой природы.
– Временами, наверное, чересчур скептичен.– Он умолк и смерил меня нервным взглядом.– Если бы я мог высказаться совершенно откровенно, в расчете на вашу скромность...
Наконец его прорвало.
– Можете полностью на меня положиться.
– Мне кажется, доктор Локард склонен чрезмерно усложнять дело, особенно когда судит о мотивах, которыми руководствуются ближние.– Он немного помолчал и добавил осторожно: – По этой причине его научный подход иногда чересчур... воинственен. К примеру, при всем моем к нему уважении я не уверен, что согласен с его интерпретацией письма Пеппердайна.
– В самом деле? Вам не кажется, что Пеппердайн хотел ввести Булливанта в заблуждение?
– Мне представляется, он ненамеренно указал на подземное хранилище, просто потому, что в письме имеется двусмысленность.
– Так и где же, по-вашему, он нашел манускрипт?
– На верхнем этаже.
– Но ведь почти все манускрипты, которые там находятся, включены в каталог?
– Почти все. Но если наверху, среди неучтенных, нужного манускрипта не окажется, вы почти ничего не теряете: ведь чтобы найти его внизу за остающиеся день или два, потребуется везенье почти невероятное.
Его логика была безупречна. Я гадал, не был ли неудачный совет дан доктором Локардом намеренно, и мне пришло в голову, что молодой человек как раз это и подозревает.
– Вы подсказали мне блестящую идею. Я очень вам благодарен.
Он явно был доволен и настоял на том, чтобы проводить меня на верхний этаж. Там он показал мне полки с неучтенными манускриптами, и я тут же убедился, что смогу просмотреть их за два-три дня. Находиться тут было куда приятней, чем внизу: не пыльно, светло, чисто и гораздо теплее. Изменились к лучшему не только шансы на успех, но и условия работы.
Я начал стаскивать вниз тяжелые тома переплетенных вместе манускриптов, водружать их на стол и просматривать. Поработав часа два и изучив четыре тома, я почувствовал, что устал сидеть. Чтобы размять ноги, я обошел вокруг стола и глянул на книги, внесенные в каталог. При этом меня заинтересовали три больших фолианта, стоявшие.на одной из верхних полок. Я вскарабкался на стул и увидел на корешках книг надписи, сделанные от руки, почерком, характерным для семнадцатого века: «Записи Святоиоанновского канцлерского суда по делам о вольностях»; в каждом случае следовали даты: 1357-1481, 1482-1594 и 1595-1651. Это были, скорее всего, документы давно упраздненного суда – подобного мировому суду, – под юрисдикцией которого находилась Соборная площадь, и я подумал, что здесь могут найтись ссылки на происшествие, повлекшее за собой смерть отца Лимбрика и увечье Гамбрилла. Из любопытства, а также чтобы передохнуть, я положил третий том на стол и раскрыл.
Я
Далее следовал краткий рассказ о происшедшем двух свидетелей (рабочих) и самого Гамбрилла. Вероятно, их показания полностью совпали, и клерк не стал делать между ними различия. Когда Джон Гамбрилл и Роберт Лимбрик возводили свод башни над средокрестием, произошел несчастный случай: они поднимали своей машиной тесаный камень, но тут развязался узел на веревке, Джон Гамбрилл оступился и упал, что повлекло гибель Роберта Лимбрика; он стоял наверху и потому жестоко поранился, получив не меньше сотни переломов. Из этого на удивление расплывчатого свидетельства я уяснил одно: падая, Гамбрилл так или иначе столкнул вниз своего подручного.
Канцлер нашел Гамбрилла невиновным. Однако, как писал клерк, вдову его решение не удовлетворило, и через посредничество самого канцлера Гамбрилл предложил уладить спор тем, что возьмет в подмастерья ее старшего сына Томаса (двенадцати лет), не требуя платы за обучение. Мне бросилось в глаза сходство со словами надписи. В первую очередь я задумался о слове «машина», которое присутствовало и тут и там, и у меня начала формироваться теория. В начале семнадцатого века это слово могло нести одно из трех значений: изобретательность (мастерство), заговор или механизм. Здесь, без сомнения, имелось в виду какое-то механическое устройство, тогда как надпись была еще дальше от ясности, говоря: погубленный их собственной машиной.
На этом записи кончались. Я лениво перевернул страницу, дабы удостовериться, что больше ничего нет, и обнаружил отдельный, не вшитый в книгу лист. Несколько секунд я разглядывал его, пока не понял, что передо мной манускрипт, в полный лист, относящийся к гораздо более раннему периоду – предположительно к одиннадцатому веку, заключил я, судя по несколько неуклюжему протоготическому почерку. Я прочел первые слова: «Quia olim rex martyrusque amici dilectissimi fuissent» [5] , – и мое сердце застучало быстрее. Я принялся лихорадочно читать и убедился в своей правоте: это была история осады Турчестера и мученичества святого Вулфлака. С чрезвычайным спокойствием я сказал себе, что нашел тот самый манускрипт: часть ранней версии Гримбалдовой «Жизни». Мои предположения оправдались. Сочинение существовало до того, как Леофранк приложил к нему руку.
5
Так как король и мученик были некогда ближайшими друзьями (лат.).