Непохожие близнецы (До свадьбы заживет)
Шрифт:
— Ну и что?
— Ничего, — сказал я.
Мама пожала плечами, направилась в огород, а я в сопровождении Трезора выбежал на улицу и стал осторожно приближаться к Мешкову, пытаясь по выражению его лица угадать, продолжает он на меня сердиться за историю с курточкой или нет.
Главное в этой истории, я уже говорил, что виноват совсем не я, а какой-то журнал, из которого я вычитал, что по статистике у нас ещё то ли каждый шестой мальчишка, или двенадцатый — точно не помню — не очень-то уж хороший, в общем, как говорит моя мама, не сахар. Я как про это прочитал, так сразу и предложил Мешкову проверить, врёт статистика или
Я не хотел, чтоб об этом Мешков рассказывал Кузовлевой, но, по-моему, он всё-таки очернил меня в её глазах за эту историю…
— Здорово, Мешкоф-ф, — сказал я, приближаясь к Сергею и делая вид, что это не по моей вине его таскали в отделение милиции. — Ты не можешь мне сделать небольшое одолжение?
— Какое ещё одолжение? — подозрительно спросил Мешков, почему-то застёгивая свою замшевую курточку на все пуговицы.
— Да вот, — сказал я, — письмо… надо подбросить к нам на кухню.
— Какое ещё письмо? — ещё подозрительней спросил Мешков.
— Да вот это. — И я достал из-за пазухи письмо, написанное красными как кровь чернилами…
Рассказ второй
СООБЩНИК МЕШКОФ-Ф
Серёжа Мешков (или как он сам называл себя сэр Мешкоф) внимательно прочитал письмо, накорябанное моей левой рукой, подумал и спросил:
— Значит, киднэппинг хочешь сообразить?
При этом в слово «киднэппинг» Мешков вложил такое количество изумительного английского произношения, что если бы я всерьёз изучал английский язык, я бы мог просто умереть от зависти, но я и русский (письменный, конечно!) и то знаю не очень, поэтому я подтвердил без всякого произношения:
— Киднаппинг!.. — и этим чуть не погубил всё дело. Совсем забыл, что Мешков учится в английской школе и для него моё произношение — это всё равно что отсутствие всякого произношения.
— Как ты произносишь! Какой-то кошмар! — зашипел на меня оскорблённый Мешков. — Идёшь на такое дело, а… Ну-ка произноси за мной… К-и-и-д… Длинное «и»…
— К-и-и-д!.. — стал я повторять за Мешковым. А что мне оставалось делать?
— Нэппинг…
— Наппинг…
— Не наппинг, а н-э-ппинг… Лягушку делай ртом… и ещё как будто у тебя горячая картошка во рту, и ты в это время горло полощешь…
Я сделал ртом «лягушку», и ещё как будто у меня горячая картошка во рту, и я в это время горло полощу.
— А как киднаппинг расшифровывается? — спросил я, чтобы сбить Мешкова с учительского тона.
— «Кид» — козлёнок, «нэппинг» — похищение, — разъяснил
— Ради Кузовлевой.
— Ты, значит, влюблён! Ты ин лавд? По-английски это будет — ин лавд! — объяснил мне Мешков.
— Я ин лавд, — поспешно согласился я с Мешковым, — очень ин лавд! Я просто безумно ин лавд! Потому что я её больше всех на свете люблю, — сказал я. — Даже больше родителей…
— Раз на такое дело идёшь, конечно, — согласился Серёжа. — А ты на ней женишься?
— Конечно, женюсь! — сказал я. — Со временем, конечно. Если она, конечно, не будет иметь ничего против… Ну, подбросишь письмо?
— «Подбросишь»! Тут не подбросишь… Тут надо… ту пут ит стилзели… секретно положить…
— Вот-вот, — обрадовался я. — Именно ту пут и именно стылзели!..
— Да не стылзели! — возмутился Мешков. — А ст-и-и-л… длинное «и» и язык между зубов. Ну, повтори.
Мне вообще почему-то уже давно хотелось дать Мешкову по морде, но я подумал, что это может вдруг испортить наши с ним отношения, и поэтому всё время сдерживался. Сдержался я и на этот раз, но уже из последних сил.
— А мазер свою тебе не жалко? — продолжал допрашивать меня Мешков. Она ведь расстроится, когда узнает, что тебя… украли, да ещё за такие деньги… за такие мани…
— Конечно, мазер расстроится, — согласился я. — Если бы я был в семье один, я бы себя ни за что и ни за какие мани не украл… А потом, из-за меня мазер не будет очень уж переживать, всё равно я… грубый… и учусь плохо… и никого не слушаюсь. Если бы Сашу украли, тогда бы она, конечно, больше переживала. Ну как, будешь… пут стилзели?
— А чего ты так торопишься? Чего ты ту би ин э харри? — спросил Мешков. — Успеешь ещё украсть себя… Ты же ещё не старый… Тем более что эта Кузовлева, по моим наблюдениям, пока здесь у нас ни на кого не обращает внимания.
— Вот именно, что пока не обращает, а вдруг как возьмёт да как обратит… Их, девчонок, разве поймёшь. Мне, Мешкоф, знаешь, что один мой приятель рассказывал, что он в одну девчонку с первого класса был влюблён. А она ни на кого не обращала внимания. В первом не обращала, во втором не обращала, в третьем не обращала, в четвёртом не обращала, а в пятом взяла и обратила внимание.
— На твоего приятеля?
— Как бы не так! На приятеля моего приятеля! А мой приятель знаешь как мучился? «Что, — говорит, — она не могла ещё в первом классе дать понять, что ей нравится другой? Пять лет, говорит, ждал, надеялся, и на тебе!..» Ну как, подбросишь письмо?
— Слушай, — сказал Мешков, — а у тебя вкус неплохой… В какую девочку влюбился!.. Настоящая бьютифул гёрл!..
— Ну так ведь, — сказал я, мобилизуя все свои знания английского языка и его произношения, — влюбляться, так уж в настоящую… мар фа лэйди!..
— В кого, в кого? — насторожился Мешков.
— В мар фа лэйди, — повторил я уже не так уверенно.
— В марфа лэйди? — повторил за мной Мешков. — А что это такое?
— Ну что ты, не знаешь, что ли? — удивился я и тут же поспешно и неуверенно объяснил: — Map — моя! Фа — прекрасная! А лэйди — это лэйди!
И здесь Мешков с хохотом свалился с ног, как будто его кто-то скосил вместе с травой.
— Марфа — лэйди! — мычал он, катаясь взад-вперед. — Марфа — лэйди!.. Ой! Умереть! Уснуть!.. Ту дай! Ту слип!.. Май фер лэйди, а не Марфа лэйди!.. Повторяй за мной… Ну… май… фер… лейди!..