Непокоренные

Горбатов Борис Леонтьевич

– Из окружения, - соврал Тарас. Слово "плен" выговорить бы не смог.

– А! Ну да... да... Теперь многие из окружения выходят. Вот и мы воевали в гражданскую, а такого слова чего-то не помню, не слышал: "окружение". А? Али забыл?

Дальше шли молча.

– Да... - задумчиво произнес Назар. - Разбежались наши кто куда... Окружение... Да без вести - неизвестные... Может, и армии-то нашей больше нет, а, Тарас? Одни мечтания наши? Может, вся она, как и твой сынок, разбежалась по окружениям да по домам...

А? А мы ждем.

Тарас сам об этом думал с тех пор, как Андрей пришел, но теперь ничего не ответил Назару. Шли молча.

– Эй! Э! - закричал вдруг идущий в первом ряду старик Булыга. - Эй, полицай, ты не той дорогой ведешь. Слышь-ка!

– Молчать! - рявкнул на него полицейский и погрозил ему автоматом.

Старики заволновались.

– Это куда ж нас ведут? - забеспокоился Назар. - Уж не в тюрьму ли?

– Все одно! - отозвался Тарас.

– Да нет... Все-таки...

– Если на расстрел, - вдруг сказал литейщик Омельченко, Захар Иваныч, так я спасибо скажу. Все равно не дожить нам до светлого дня. А чем так жить... - он махнул рукой.

Но привели их не в тюрьму, не на расстрел, а на ремонтный заводик. Это был маленький, почти кустарный заводишко, его при эвакуации и не разрушали. Сейчас из его единственной трубы поднимался бледно-желтый дымок.

Полицейский ушел куда-то, недоумевающие старики остались одни. Из цеха вдруг выбежал к ним какой-то человек в немецкой спецовке, в котором Тарас по виду признал русского мастерового.

– А-а! - радостно закричал мастеровой, увидев стариков. - Смена прибымши...

– Постой! - строго остановил его старик Булыга. - Ты кто здесь?

– Я-то? - засмеялся человек. - Я мастер тут.

– Мастер! - пробурчал Тарас. - Сукин ты сын, а не мастер... Иуда!

– Постой! - опять властно прервал Булыга. - А нас сюда зачем?

– Догадываюсь: за тем же... Мастера?

– Ну, мастера, допустим.

– Ну вот! Догадываюсь так: работать будете! Работа срочная есть...

– Мы работать не будем! - сказал Назар.

– Будете! Заставят! Военный заказ! Тут разговоры короткие, - вздохнул мастер в немецкой спецовке. - Видите ли, пригнали откуда-то пропасть битых танков...

– Немецких?

– Конечно! Чьих же? То есть такую пропасть! Я и целых у немцев столько не видал. Ну, а своих рук у них, видно, не хватает. Которые танки поменьше побиты, те, конечно, в своих мастерских ладят. А эти - ну одно произведение искусства, честное слово, так побиты! Стало быть, их нам в ремонт...

– Постой, постой! - прервал его удивленный Тарас. - Битые танки! Кем же битые?

– Ну, не могу сказать, кем, - засмеялся здешний мастер. - Догадываюсь, конечно: мастерами биты! Ну, теми, с кем война идет! - Он оглянулся по сторонам. - Ну, как сказать? Противником.

Из цеха к старикам торопливо вышел важный и толстый немец в пенсне и в военной форме.

– А! - весело крикнул он. - Карашо! Вы есть русский

майстера? О! Да! Здравствуйт, русский майстера!

Старики негромко прогудели: - Здравствуйте!

– Будем знакомы! - сказал веселый немец. - Я есть инженер. Вы есть русский майстера. Очень карашо! И есть один работ... О! Великий работ! Надо ремонтирт танки... Скоро! Как это? А, да - срочно! Две недели! Нет расстрел.

– Надо работу поглядеть, - негромко сказал Тарас.

– Что? А? Это есть справедливо! Майстер должен видеть работ. - Инженеру нравилось, что он умеет хорошо говорить по-русски с русскими мастерами. - Вы увидаль работ. Битте!

Стариков ввели в цех. Они увидели длинный ряд переломанных, покореженных, побитых немецких машин. Это были уже не те танки, что пугали их на городских площадях. Это было беспомощное, бессильное, мертвое железо.

– Дас ист есть, - торжественно сказал веселый инженер. - Как это? Могучественный немецкий техника. Он есть сейчас больной. Мы с вами есть доктора. А? - засмеялся он своей шутке.

– Аккуратная работа! - восхищенно сказал Тарас, разглядывая пробоины в броне. - Ничего не скажешь! Чисто! Это где же их так, сердешных? Под Сталинградом?

– Не ваше дел! - крикнул инженер, и его лицо стало багровым. - Молчайт! Молчайт! Молчайт!

– Я молчу, - пожал плечами Тарас.

– Молчайт! - еще раз, но уже тише крикнул инженер. Он вспомнил, что умеет говорить по-русски с русскими мастерами, и сказал уже спокойно:

– Эти танки должны скоро идти в бой. Нет - расстрел.

– Мы эту работу сделать не можем, - негромко сказал старик Булыга.

– Вас? - закричал инженер. - Что? Как это... не можем?

– Не можем мы! - прогудели теперь все.

Немец остолбенело поглядел на них. Он не ждал отказа. Он даже пенсне снял и зачем-то повертел в руках.

Вдруг он понимающе улыбнулся:

– А, да-да! Я понимай... Это есть справедливо... Майстер должен кушайт... Вы, - он ткнул пальцем в худого Булыгу, - вы есть скелет... Я буду кормиль майстера. Это есть справедливо... - Он два слова выговаривал особенно вкусно: "справедливо" и "расстрел".

– Нет, - усмехнулся Булыга, - нас уже не накормишь... Сыты!..

– Мы эту работу сделать не можем, - твердо сказал Тарас, - мы не мастера.

– Как не майстера? - удивленно закричал инженер.

– Мы черные рабочие.

– Как черный рабочий? - завопил немец. - Мне сказаль: майстера! - Он оглянулся на мастера в немецкой спецовке, но тот, страшно побледнев и вспотев, отвернулся.

– Не мастера мы! - умильно сказал Назар, глядя прямо в глаза немцу. Самоучки... Невежество... Черные рабочие... И потом, возьмите в рассуждение, господин, - какие мы работники теперь? Старики! Шкелеты! И кормить нас уж ни к чему, только корму перевод... Так и живем, повестки ждем от смерти. Увольте нас. Какие мы мастера.