Непокоренный «Беркут»

Собына Дмитрий

– Через заезд не пройдем. Перелазим через каменные блоки.

Бойцы перелезли через ограждение, выстроились на ступеньках Кабмина, а командир пошел на инструктаж, где уже стояли несколько руководителей «Беркута». Перед ними полковник в черной кожаной куртке с рацией в правой руке, с растерянным лицом, общими фразами пытался руководить процессом. Через несколько минут к митингующим подошла еще толпа с флагами УНСО и «Свобо ды», эти были настроены более агрессивно. Потихоньку вперед стягивались молодые парни с поломанными ушами и носами: «спортики», поближе к корреспондентам подошли с десяток пожилых, но крепких мужиков с обвислыми усами казаков, и старушек в совдеповских

пальто и старых выцветших куртках, расстегнутых так, чтобы было видно вышиванки, в руках иконы, аккуратно обернутые рушниками. Иван подошел немного ближе и сразу же увидел старых знакомых. Крепкого парня с русым ежиком волос и уверенным, внимательным взглядом, в короткой кожаной куртке и кожаными перчатками. Постукивая кулаком в раскрытую ладонь, он внимательным взглядом сканировал шеренги милиции, иногда поворачиваясь и говоря что-то двум другим молодцам, стоявшим у него за спиной.

– Василич, узнаёшь вон тех троих, чуть левее от флага ЕС, – повернулся Иван к командиру роты.

– Ага, это ж наши друганы, что с нами качались, когда Юльку из Печерского суда вывозили, Турчин еще тогда разрывался, а Юле семь лет впаяли.

– Но тогда они поплотнее были, а сейчас похудели, видать заканчивается золотой запас у батьки, на голодном пайке держит, – поддержал Ивана ротный.

– Злее будут, – согласился с ротным Иван.

– Пойду комбату доложу про этих отморозков, вон их как раз полкан распустил с инструктажа, а ты за ними посматривай, чувствую, будет замес сегодня.

Толпа понемногу разогревалась. Сначала старички с казацкими усами стали хватать за броники и умоляли пропустить их в Кабмин, хотя и сами не знали, зачем им туда нужно, при этом елейным голосом спрашивали: «Вы с народом, сыночки?». Немного позже к дедушкам присоединились «спортики» и навалились дружной толпой, пробуя потеснить шеренги милиции назад. А в это время из-за спин боевиков, которые толкались с милицией, дедушки били по шлемам удочками, на которых висели чёрно-красные флаги и флаги «Свободы», при этом норовя попасть в лицо и выколоть глаз. Пользуясь суматохой, в лицо «Беркутам» из толпы стали брызгать слезоточивым газом.

Видя, как беркутенку слева удочкой разодрало лицо, Журба попытался рукой поймать ее, но никак не получалось. Отвлекшись, пропустил момент, когда перед лицом появилась рука в черной перчатке с накладками на костяшках и баллончиком со слезоточивым газом. Иван еще хотел что-то сказать, но тугая струя газа попала в открытый рот и в глаза. Дыхание сразу оборвалось, а глаза наполнились слезами, лицо стало нестерпимо гореть. Чувствуя рвотные позывы, милиционер начал пятиться назад, протискиваясь через шеренги. В голове билась мысль: «Главное не тереть глаза, а то будет еще хуже». Выпав позади строя, он пытался откашляться. Кашель разрывал легкие до боли в груди и никак не мог остановиться, во рту и в горле все горело. Сплевывая на асфальт, он стянул шлем и маску. Кто-то сунул в руку бутылку воды. Иван стал промывать глаза и лицо, кашляя и сплевывая горькую слюну. Постепенно стало попускать. Возле уха раздался голос командира:

– Забрало надо опускать и ворон не ловить.

– Да какое забрало, оно через минуту запотевает и ничего не видно.

– Ладно, промывай глаза, я уже выставил вперед пацанов в противогазах.

Иван отошел к бетонному ограждению, продолжая промывать глаза. Постепенно предметы стали обретать очертания. Из шеренги вывалился Рыжий из третьей роты, лихорадочно сдирая с лица противогаз, и его сразу стошнило. Журба подошел к Рыжему и протянул ему начатую бутылку с водой:

– На, попей, полегчает.

Рыжий

хлебнул воды, обмыл лицо и, промывая глаза, сказал:

– Падлы, в паре работают, один противогаз оттягивает, а второй в это время под противогаз из баллона газом пшикает. Я пока шлем отстегнул и противогаз снял, уже теряться начал, думал и воткну. Сегодня вдоволь надышался, аж подворачивает, – и Рыжего опять стошнило. – Пойду к фельдшеру, может, чем глаза закапает, пекут сильно. Что у них за газ такой едучий?

– Наверное, из-за кордона привезли. Видел, какие баллоны большие и струя метра на три бьет, не то, что наши пшикалки, – ответил Иван.

Журба, немного отдышавшись, заметил, что его зовет командир роты.

– Ну что, отошел? Тогда иди на правый фланг. Там наши вдоль блоков стоят, смотри, чтобы никто на эту сторону не перелез, – сказал ротный, внимательно наблюдая за толкучкой перед въездом в Кабмин.

Подойдя к стоявшим в шеренге бойцам «Беркута», Иван спросил:

– Тишина?

– У нас тихо, а на въезде страсти кипят. Пять минут назад провели бойца, ключицу сломали. Выломали шлагбаум и им как тараном пытались пробить шеренгу, наши отобрали. Не понятно, зачем им в Кабмин надо, там никого уже нету, все через задний выход разбежались, – Серега Саркисов был рад поболтать.

– Им интересен сам процесс. Мы это уже в 2011 проходили, – ответил Иван.

К вечеру все начали успокаиваться. Сначала пропали боевики и понемножку стал расходиться более мирный контингент. Смена наверно закончилась? Осталось несколько человек с флагами «Свободы» – у этих, наверное, посуточная вахта. Перед Кабмином валялись кучи мусора. Ветер раздувал бумажки, под ногами хрустело стекло. Склон напротив въезда вытоптали и от него по асфальту тянулись куски грязи. На стеле качался на ветру флаг Евросоюза, а рядом с ним обвис, запутавшись в тросах, украинский стяг. Серое здание Кабинета Министров было подсвечено снизу прожекторами и массивные серые колонны создавали впечатление нерушимости украинского правительства. Они грозно смотрели на букашек, суетящихся внизу, пытающихся решить свои сиюминутные проблемы, обрести чаянья и исполнить мечты и надежды.

Командир вышел из здания и дал команду:

– Командиры рот, стройте личный состав. Проверяйте людей и амуницию.

После докладов ротных колонна двинулась к автобусам. Иван зашел в автобус и стал укладывать спецсредства. Все были оживлены и обсуждали сегодняшние события.

– Ужинать будем? – спросил кто-то сзади.

– Да надо, а то пропадет то, что из дома брали. Жалко, – ответил Андрей Кольницкий.

– Я не буду, пацаны, меня сегодня газом накормили, что-то тошнит, – отказался Леха Каустович, он же Рыжий.

Невысокого роста, коренастый, уверенно стоящий на коротких, чуть кривоватых ногах, Леха Каустович своим телосложением был похож на небольшого французского бульдога. У него и хватка бульдожья, если схватит – уже не отпустит. Проходя отборочный спарринг в «Беркут», с противником своим он сцепился крепко, метелили друг друга от души, пока Каустович не ухитрился взять своего оппонента на удушающий, еле растащили, тот уже начал терять сознание. Кто-то из присутствующих бойцов сказал: «Ну, ты, „Рыжий“, просто зверь!», потрепав его по мокрой от пота огненно-рыжей шевелюре. И хотя сейчас Алексей постоянно бреется налысо, так и прилипло к нему «Рыжий». К спорту Леха относился с фанатичной преданностью. Для тренировок преград ему не было: дождь, снег или солнце – полтора часа в день он отдавал спорту. Тягая гантели, эспандер, растягиваясь, он полностью растворялся в любимом занятии.