Непокорная для шейха

Тимина Светлана

Все мои эмоции читались на моем лице. И мой супруг продолжал проникать в меня чувственными толчками, одновременно овладевая моей волей посредством ментального вторжения.

— Хабиби! — прохрипел Висам, погружаясь в меня на всю длину, замер, позволяя мне справиться с шоком глубокого проникновения… И не кончить на его члене в ту самую минуту. Я и так держалась из последних сил.

Слова забылись. И судорожно втянув воздух, я толкнула бедра навстречу, подстраиваясь под чувственный темп. Висам не стал меня мучить дольше, чем я смогла бы выдержать. Ускорил толчки, растирая

ноющие стенки киски, постепенно усиливая темп до глубоких толчков.

Эйфория стала невыносимой. Сконцентрировалась внизу живота, отмеряя время до взрыва мерцанием сладостной аритмии. Я чувствовала, как первые языки пламени уже разгораются, рвутся наружу, круша границы нечеловеческой мощью подступающего оргазма.

Меня затрясло в чувственной лихорадке с наплывами безумного экстаза. Время ускорило бег, чтобы сразу, не дав опомниться, накрыть лавиной мощного, неконтролируемого оргазма.

Под аккомпанемент взбесившегося сердца — собственного и чужого, ощущаемого кожей. Под засасывающий водоворот тьмы его взгляда. Висам продолжал удерживать мое выгибающее в сладострастных судорогах тело, и лишь на пике моей эйфории позволил себе усилить проникновение. Его глаза потемнели, из груди исторгнулся хриплый рык освобождения.

— Я люблю тебя, — ворвался в мое перевернутое в хаосе сознание его голос.

— И я тебя, — выдохнула в губы Висама, едва соображая, что вообще происходит и что я в этот момент говорю.

Что я просто физически и ментально не могла соврать, я пойму позже…

А дальше время вновь перенесло нас в иное измерение. Там не существовало прошлого. Не существовало будущего в наших мыслях. Только настоящее.

Там мы занимались любовью до первых лучей рассвета, пробившихся в окна покоев. Там я впервые за все время была абсолютно счастлива и не хотела, чтобы эта ночь кончалась.

Утро неминуемо несло с собой разочарование. Отрезвление. Я знала, что на меня гарантировано обрушится чувство вины. Что я не имею права позволить себе быть счастливой после всего, что произошло между нами. Что несмотря на то, что я хочу быть с Висамом Аль-Махаби, мне придется похоронить право на счастье и наказать его за похищение. И заодно наказать себя. Никто не знал, как скоро я об этом пожалею.

Но утром я все еще перебывала в сладком дурмане, отравленная токсином мощной радости. Мне казалось, что за спиной выросли крылья. Я не отталкивала Висама, грелась в его объятиях, и ничто не могло погасить счастливую улыбку на моих губах.

Мы выбрались из постели довольно поздно. И практически сразу к нам явился эмир вместе с Амани. Оставалось надеяться, что никто из них не потребует простыню со следами крови. И слава Аллаху, обошлось.

Я уже облачилась в роскошную абайю. Висам настоял, чтобы я надела украшения из махра. Моя шея едва не согнулась под тяжестью платинового ожерелья с бриллиантами, которые были приобретены на «Сотбис» специально для свадебного подарка. Даже в мягких сандалиях сверкали изумруды. Я вряд ли когда-то привыкну к такой роскоши.

Давуд с каменным лицом обнял сына, скупо поцеловал в лоб. А когда повернулся ко мне, я непроизвольно вздрогнула.

Его

жесткий взгляд, направленный прямо в душу, начал меняться с поразительной скоростью. Скользнул по моей шее, загорелся огнем, и я лишь крепче сжала руку своего мужа. Сердце забилось от невысказанной угрозы. К ненависти и презрению эмира я привыкла. Но к тому, что сейчас буквально искрило в его черных глазах, привыкнуть было невозможно. И понять — тоже. А может, я не хотела признаться себе, что теперь его ненависть граничила с похотью.

«Все хорошо. Ты теперь под защитой своего мужа. Он не посмеет», — убедила себя, вцепившись в пальцы Висама, как в спасительный трос.

И все равно, когда Давуд подошел ко мне и обнял — механически, без проявления каких-либо чувств, тело как будто окаменело. Тревога упала на плечи тяжелым камнем, и я с трудом восстановила сбившееся дыхание. Успокоилась немного, когда ко мне шагнула улыбающаяся Амани и обняла, как родную дочь.

— Я говорила, что все будет хорошо, Кира, — шепнула она по-русски. — Ты светишься счастьем, как истинная жена будущего эмира.

Эта женщина видела на меня насквозь. Перевела взгляд на сына, и в ее глазах мелькнули слезы счастья.

— Спасибо! — горячо шепнула она, целуя меня в лоб. Я поняла ее без дополнительных слов.

Если кто и желал Висаму счастья, это была Амани. А сам эмир так и не принял меня.

А затем мы с Амани и другими женами позавтракали в покоях. Счастье шейхи было двойным. По ее словам, Газаль была вне себя от радости, хоть и говорили пока только по скайпу. Собиралась навестить молодых согласно традиции и провести там несколько дней. А я даже поймала себя на мысли, что мне будет не хватать Амани. Мелекси просто полыхала презрением, а Зейнаб молчала. Какое счастье, что я скоро уеду из этого змеюшника под предводительством главного удава в лице эмира.

А затем Висам настоял на том, чтобы я опробовала его подарок. И как ни странно, ничего не всколыхнулось в груди: ни презрения, ни жажды мести. Золотая «Феррари» рассекала раскаленный воздух, и я упивалась чувством абсолютной свободы. Никто не мог нам помешать в этот момент.

А вечером Висам протянул мне ноутбук. Я перевела на него ошеломленный взгляд.

— Скажи обо всем своей матери. Сейчас, когда ты так счастлива.

Это был эпик фейл. Я получила то, чего так желала, именно тогда, когда закопала тамагавк и находилась на распутье. Мои глаза застила эйфория. Я не могла себе представить эту картину — что буду кричать маме через экран, что меня похитили и увезли и просить вызволить.

А Висам… Я наблюдала, как пламя в его глазах потухло. Губы сложились в тонкую линию. Он отвел взгляд, скрестил руки на груди. Смотрел куда-то вдаль и выглядел невозмутимый. Но я ощутила кожей его напряжение, отрешенность… и боль.

В этот момент он прощался со мной. На пороге своего самого большого счастья. Мой супруг принял решение. Решение. Которое учитывало исключительно мои интересы. Такой вот реванш, только наоборот. Я не знала и надеялась, что никогда не узнаю, чего ему стоило отпустить меня именно тогда, когда мы стали едины.