Непокорная красавица
Шрифт:
– Побудь тут, я скоро вернусь.
Он пошел туда, где видел кусты алоэ. Сорвал несколько листьев и вернулся к Лорелее. Присев возле нее, выдавил себе на пальцы прохладный желатин и осторожно намазал ей лицо, потом приоткрытые губы. Она закрыла глаза, с блаженным видом вздохнула, ее дыхание коснулось его шеи, и тело мгновенно отреагировало. Стиснув зубы, Джек заставил себя не поддаваться зову тела и оказать помощь поврежденной коже.
– Чудесное ощущение, – вздохнула она.
Джек был не в состоянии отвечать, он молча смазал
Больше Джек не мог выдержать. С бьющимся сердцем он опустил ее на траву.
– Джек, дорогой, – прошептала она.
Джек закрыл глаза. Имя прозвучало как ласка. Никто еще не вызывал в нем таких чувств. С ней он казался себе приличным человеком. Свободным. Героем.
Пугаясь переполнявшей его нежности, он бережно расстегнул рубашку, и взору предстала обнаженная грудь. Он хотел сказать Лорелее, как много она для него значит, как ему больно думать, что она уйдет, но слова застревали в горле.
Зачем подавать несбыточные надежды, когда он знает, что его ждет? Так или иначе, но Черный Джек скоро умрет. Его убьет либо Уолингфорд, либо один из его людей, если Джеку удастся осуществить свою месть.
«Ты можешь сбежать вместе с ней...»
Да, может. Но это значило бы оторвать ее от отца, которым она дорожит, от всех, кого она любит, заставить отказаться от всего, что она знала раньше.
Он не настолько эгоистичен. Он уже достаточно взял у нее, хватит. Если бы он был хотя бы вполовину таким, как Тадеус, он бы сейчас заставил ее возненавидеть его. Чтобы она обрадовалась, когда он умрет. Но он не мог этого сделать. Мысль, что она будет его ненавидеть, ранила больнее любых ран.
– Джек? – прошептала она ему в губы. – Случилось что-то плохое?
– Нет, – сказал он, закрыл ей рот поцелуем и стянул с нее панталоны. Свою рубашку он распахнул раньше, чтобы как можно большей поверхностью соприкасаться с ее кожей.
Они лежали голые на траве, он целовал ее в грудь, она гладила его по голове, ласкала, как будто он был тем самым яблоком из райского сада. Кровь кипела в жилах, тело набухало желанием столь сильным, что он боялся взорваться.
– Возьми меня, – прошептала она. – Пожалуйста.
– Все, что пожелаешь, – пробормотал он.
Когда он потянулся, чтобы поцеловать ее в губы, он мог поклясться, что почувствовал, как слились их души. Впервые в жизни он был к кому-то привязан душой. Эта мысль его ужаснула. Она водила руками по его спине, впивалась ногтями, стонала, языком трогала ухо. Когда вихрь наслаждения подхватил его, Джек еле успел от нее оторваться.
Он лежал, одной рукой цепляясь за траву, другой – за ее волосы. Он дрожал от страха, что чуть было не сделал ей – еще никогда в жизни он не был так близок к тому, чтобы отдать семя женщине.
Честно говоря, ему очень не хотелось оставлять ее, в последний момент тело взбунтовалось.
– Как ты думаешь, на этом острове больше никого нет?
Неожиданный вопрос нарушил течение мыслей. Джек взял в руки ее косу, кончиком пощекотал себе подбородок. Берег, к которому они пристали, что-то ему напоминал, он не знал что. Конечно, он видел много островов, и все они смешались в памяти.
– Не знаю. Но мысль неплохая, надо разведать.
Она стала быстро надевать рубашку.
– Я не имел в виду прямо сейчас.
– Ты можешь сколько хочешь лежать голый, а у меня нет намерения попасться на глаза незнакомцу.
Джек выпятил губу, глядя, как она одевается.
– Знаешь, а вдруг мы последние люди на земле?
Она перестала одеваться и посмотрела на него.
– Ты бы не возражала прожить здесь со мной до конца жизни? – спросил он; он сам не понимал, откуда взялся вопрос и почему ему так важен ответ.
– Я не уверена, – честно ответила она. – Я бы ужасно скучала по отцу.
– А еще о чем бы думала?
– О яблочном пироге Агаты и о моей лошади, Самсоне.
«Не спрашивай про него». И все-таки он не удержался и спросил:
– А как насчет Джастина?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Правду.
Она вздохнула.
– Если тебе нужна правда, люблю ли я его, то да. Какой-то своей частью я всегда буду его любить.
Разочарование так сдавило грудь, что он с трудом дышал. А чего он ожидал? «Нет, Джек, я ненавижу этого болвана. Я люблю тебя». Он сжал челюсти, встал и начал одеваться.
– Ага, если бы представилась возможность, ты бы лучше прожила на необитаемом острове с ним.
Она натянула туфли и раздраженно сказала:
– Я этого не говорила.
Он натянул панталоны и завязал шнурки.
– Этого и не требовалось.
Она подбоченилась.
– Почему ты злишься?
– Я не злюсь, – рявкнул он, надевая рубашку через голову. Послышался треск разрываемой ткани.
– Нет, злишься. Сам сказал, что хочешь знать правду.
– И ты мне ее выдала. – Обоюдный обстрел проделал дыру в его сердце.
Почему она не может полюбить его? Джек заледенел. Какого черта? Он не хочет, чтобы она его полюбила. Это было бы... Это было бы...
Замечательно. Удивительно, страшно и еще черт-те что. Он направился в чащу.
– Джек, ты куда?
– Мне надо подумать.
Скрестив руки на груди, Лорелея смотрела, как Джек устало идет к лесу. Внутри у нее все кипело. Мужчины! Даешь, чего они хотят, а им вдруг это уже не нужно.
– Ну и прекрасно, – прошептала она. – Дуйся на здоровье.