Непокорное сердце
Шрифт:
Он схватил ее, сжал свой огромный кулак и занес его над ней, собираясь ударить. Шана не отступила, а только закрыла глаза и приготовилась к удару.
Но что-то вдруг резко изменилось. Отовсюду послышались крики, и поднялась тревога. От топота конских копыт сотрясалась земля, воздух со свистом рубили стальные клинки. Квентин повернулся с отборной бранью. Ночная тишина огласилась мужскими голосами и лошадиным ржанием, доносившимися прямо с просеки. Шана закричала и стала пятиться назад. Потрясенная, в шоке она с трудом понимала, что происходит.
Чья-то рука накрыла ей рот, обхватив при этом за талию. Девушка
– Не сопротивляйтесь мне, миледи. – Это был такой знакомый, милый для ее слуха голос. – Это я, Грифин.
От облегчения она чуть не упала. Но в следующий момент Шана повернулась к нему лицом.
– Грифин, – задыхаясь, проговорила она, – Торн…
– Он сражается вместе со своими людьми, миледи. Не беспокойтесь, их в два раза больше.
Шана услышала, как звенела сталь. До них доносились крики, вопли, предсмертные хрипы. Она увидела Торна среди всадников. Он куда-то помчался стрелой с высоко поднятым мечом. В следующий миг она потеряла его из вида.
Люди Квентина носились вокруг. Торн понимал, что скоро все закончится. Яростно он высматривал свою жертву. И когда сэр Квентин повернулся, он увидел высокого сильного человека, преградившего ему путь.
– Клянусь, тебе доставил радость этот день, проведенный в Лэнгли в качестве его хозяина, – проговорил Квентин. – Но судьбе угодно, чтобы он стал последним в твоей жизни!
Он схватил своей меч двумя руками и яростно им размахнулся. Торн отбил удар с таким грохотом, что, казалось, прогремел гром.
– Думаю, что не последний, мой друг.
– Друг?! Когда это ты был моим другом? Ты украл у меня Лэнгли, а теперь я отберу его у тебя и твою жену впридачу! Потому что это я был тем «другом», который убил ее отца. А теперь мне доставит удовольствие убить ее мужа-бастарда! И с таким же успехом!
Луна ярко освещала место сражения, и в ее свете Шана увидела их двоих. Дважды она пыталась проскочить мимо Грифина, и дважды он преграждал ей дорогу.
– Вам там нечего делать, миледи! – умолял он ее. – Торн никогда не простит мне, если с вами случится беда, да я и сам этого себе не прощу!
Она боролась с обжигающими горькими слезами, мучительно стараясь избавиться от воспоминаний, моля Бога, чтобы он оставил в живых всех, но больше всего человека, которому она готова была отдать все. Битва, разразившаяся у нее на глазах, была так похожа на ту, другую, что девушка закричала от душевной боли, которая полностью ее охватила.
Такая же, но и другая… Теперь Шана стояла как вкопанная. Невольный свидетель их яростной схватки.
И снова она вся задрожала. Ужас сковал ее сердце, а душа трепетала от страха за жизнь любимого человека. Она молилась так страстно, как никогда, чтобы финал был не таким же… Она уже потеряла отца. Господи, она не должна потерять мужа!
– Торн, – шептала она. – Торн!
Ее сердце гулко стучало. Она с ужасом смотрела, как Квентин размахивал мечом. От таких ударов голова Торна скатится с плеч, если он за какие-то доли секунды не успеет увернуться.
Теперь битва продолжалась только между двумя людьми: Торном и Квентином. Люди графа стояли в стороне и наблюдали, уверенные в его победе. Уверены были все, но только не Шана. Она напряженно стояла, прижав руки
Ее охватил такой ужас, от которого кровь стыла в жилах, так как наступившая тишина была еще хуже, чем то, что было до нее. Шана вырвалась из рук Грифина и, спотыкаясь, побежала к месту схватки, не обращая внимания на траву и ветки, хлеставшие ее по ногам и рукам. Она бежала до тех пор, пока ей хватило дыхания.
Принцесса обходила трупы, лежавшие на земле, спотыкалась и бежала дальше, пока не добралась до валуна. Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи. Шана начала отбиваться, но только она взглянула в мрачные черты лица, черные внимательные глаза, как все поплыло у нее под ногами.
– Торн!
Она бросилась к нему на грудь, рыдая и крича, горя желанием убедиться, что он жив, не обращая внимания, что доспехи ударили ее, словно сотня острых, как бритва, зубов. Он был живой, не мертвый. Это Квентин лежал за их спиной, и это его кровь темнела на земле.
Через минуту Торн повернулся назад. Рука в стальной перчатке, которой он снял ее капюшон, сильно дрожала.
– Господи, – пробормотал он. – Я думал, что потерял тебя.
– А я тебя! – горькие слезы брызнули у нее из глаз. – Торн, это Квентин нес твое знамя и дважды нападал на Мервин, а так же на Лэндир и другие деревни. Ты был прав. Он хотел обесчестить твое имя и испортить твою репутацию в глазах Эдуарда, чтобы тот отдал ему Лэнгли.
Его глаза потемнели. Кончиками пальцев он вытер слезы с ее щеки.
– Я знаю, Вилл слышал их.
– Вилл! – вцепилась в него Шана. – О Господи, как он? Только умоляю, не говори мне, что его уже тоже нет! Квентин сказал, что удар по голове был смертельным.
Торн хрипловато рассмеялся.
– У Вилла рассечена голова, Шана. Но я не сомневаюсь, что он проживет еще сто лет.
Она прильнула к нему.
– Я так рада…
Он уткнулся губами в ее склоненную голову, вдыхая запах, который был слаще всего на свете.
– Я тоже, любимая.
ЛЮБИМАЯ. Ее сердце сжалось. Его волнующий голос, медленный сладкий поцелуй, который он запечатлел на ее губах, заставили Шану поверить, что он совсем не собирается от нее избавляться. Этот горячий поцелуй согревал ее всю дорогу, пока они ехали назад, в Лэнгли. Торн поднял ее и посадил перед собой в седло. Она всю дорогу ехала, прислонившись к его груди.
Они подъехали к замку почти на рассвете. Фиолетовая дымка уже опустилась на верхушки деревьев и уходящие вверх башни Лэнгли. Часовой приветствовал их радостным возгласом и взмахом руки, объявляя о приезде лорда. Когда они въехали в крепость, несмотря на ранний час, вокруг собралась большая толпа. Когда Торн ставил коня, раздались приветствия. Шана широко раскрыла глаза при виде такого количества людей, так тепло приветствовавших их. С улыбкой она коснулась подбородка Торна.