Непокорные
Шрифт:
В данный момент в квартире присутствовали только два заговорщика — не считая наших героев — остальные бродили по городу, готовя большевикам реванш за свержение Временного правительства. Они были сегодня дежурными по кухне и пытались пожарить картофель на глубокой чугунной сковороде. Масло шипело и брызгалось, картофельные ломтики подгорали и прилипали ко дну и конфорки на газовой плите были заляпаны жиром.
«Накормить двадцать голодных бойцов это не шутка,» Фридрих со смехом похлопал по спине одного из бедолаг, майора Свистунова. «На всех хватит?»
Тот
«Только заморить червячка. Да и лука нет,» ответил другой, высокий и тонкий, которого звали лейтенант Пахомов.
Все они были без кителей. Нижние рубашки были заправлены в галифе. Сапоги они снимали только на ночь, а с револьверами не расставались никогда.
«Посмотрите, что я принес,» Фридрих вытащил из — под стола свои кули и предъявил их содержимое.
«Федя, ты герой!» ахнули оба. «Тут нам запас на неделю. Где достал?»
И Фридрих рассказал им о событиях прошлой ночи. Больше всего слушателей поразило появление егерей.
«Кто такие?» они переглянулись. «Почему не знаем?» Оба недоуменно разводили руками. «Но без их вмешательства эта шваль никогда бы Зимний не взяла. Ведь вы отбивали налеты красных четыре раза,» веско молвил лейтенант Пахомов, высыпая на тарелки аппетитно пахнущую жареную продукцию.
«Жертвы оказались напрасны и усилия бесплодны. Министры были арестованы и отправлены в Петропавловку,» подытожил майор Свистунов, стоя возле плиты в клубах пара. Новая порция сырой картошки громко шипела в кипящем масле. «У меня аппетит волчий, господа,» Григорий вошел в кухню. Как и у всех тогда в Петрограде, вид у него был помятый и несвежий. Фридрих представил его. После обмена дежурными любезностями типа — в каком полку служили и я прекрасно наслышан о ваших почтенных родственниках — Григорий показал газету, которую он подобрал в гостиной.
«Граждане! Вас подло и преступно обманули! Захват власти произведен одними большевиками,» громко прочитал он. «Они злоупотребили именем Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, потому что большевики скрывали свой план от других социалистических партий, входящих в Совет. Захват власти произведен за три недели до Учредительного Собрания, за один день до открытия всероссийского съезда Советов.» «Это наша листовка,» Свистунов перебил его. «Мы расклеиваем их по городу и раздаем в местах скопления людей,» oн наклонил голову, глубоко глядя в глаза собеседников. «Одними уговорами не обойдешься. Надо выступать.»
«Я так не думаю. Большевики не продержатся больше недели, максимум две,» с уверенностью сказал Пахомов. Его простодушно — доверчивое лицо искрилось радостным убеждением. «Они себя безнадежно скомпрометировали в глазах мировой общественности. Нам следует выжидать и сохранять силы.» Мизинцем левой руки он немного почесал свое ухо. «Ну что же мы стоим?» наконец осенило его. ««Действительно, милости просим, господа. Прошу к столу, если вам по зубам моя стряпня,» на лице Свистунова сложилось подобие улыбки и он сделал приглашающий
«Должен заявить вам, господа офицеры, что в нашей группе появились эсэры, а ведь недавно мы все были заядлыми монархистами,» сказал он глядя в потолок. «Неужели нам стала безразлична судьба государя — императора и его семьи?» Свистунов обвел глазами свою маленькую аудиторию. «Ведь cпасти их от гибели наша прямая обязанность.» «Сегодня ночью намечается антибольшевисткое выступление,» с сильным душевным чувством сообщил Пахомов. Его глаза покраснели. «К нам присоединяются юнкера из Владимирского училища. Если одолеем, судьба августейшей семьи может быть пересмотрена.»
«Это нереально, что совет, который сослал их, вдруг передумает и выпустит Николая и его семью из заточения. Ждать больше нельзя. Промедление смерти подобно. У нас уже есть взвод офицеров в Тобольске. Они установили контакт с императором и ждут команды. Однако, нам не хватает людей. Мы ищем добровольцев.» Свистунов хлопнул ладонью по столу и выразительно посмотрел на вновь прибывших.
«Если вы имеете в виду нас, то мы согласны,» переглянувшись, сказали в унисон Фридрих и Григорий. «Когда выезжать?»
«В скором времени. Вам сообщит полковник Сидоров. Он появится сегодня не позже полуночи.»
«Их шестнадцать человек. Они всегда голодны,» невпопад сообщил Пахомов, дергая коленкой. «Они могут быть неподалеку и зайти сюда в любую минуту. Вот им наша картошечка и пригодится,» исхудавшее лицо Пахомова приняло мечтательное выражение. «Отварная картошечка хорошо пойдет с сардинками в масле, которые вы изволили принести. Только укропчика на рынке не достать.» Свистунов с беспокойством взглянул на него, но ничего не сказал.
«Прекрасно.» Фридрих поднялся из-за стола и прошел в прихожую. Удивительно, что почта продолжала функционировать. На пристенном столике рядом с зеленого стекла фигурной лампой лежала пачка корреспонденции, накопившейся за его отсутствие. Его друзья — офицеры методично проверяли почтовый ящик. Среди вороха коммерческих объявлений и счетов он заметил белый конверт с почерком его жены. Сердце Фридриха сильно забилось, как будто он вновь увидел ее милый облик. В нетерпении он распечатал конверт и углубился в чтение.
Мы считаем неуместным нарушать тайну переписки и приводить на страницах этой повести красоты эпистолярного стиля Зинаиды Андреевны. Достаточно сказать, что письмо было эмоциональным, орошено слезами и почти отчаянным. Однако, было заметно, что к концу второй страницы Зинаида Андреевна совладала с собой и приложила несколько строчек, написанных рукой их сына. Борис писал, что ему нравится в Ювяскюля, здесь много лесов, где они гуляют со своим двоюродным братом Сережей и сестренкой Аней, и два раза они катались на лодке по озеру Пяйянне. Вместе с Сережей и Аней он учит финский и знает уже двадцать слов. «Папа, когда приедешь?» заканчивалось письмо.