Непорочная грешница
Шрифт:
Шлюшки, которых Питер отослал наверх, долго там, однако, не задержались. Не прошло и четверти часа, как они с веселым смехом, перемигиваясь друг с другом, скатились по ступенькам вниз. Позвякивая полученными за труды монетами, они мигом растворились в чернильной темноте зала. Питеру оставалось только удивляться тому, с какой скоростью брат удовлетворил свои потребности. По удивлявшись вволю, он пришел к выводу, что все, что ни делается, — к лучшему. Кто его знает, может быть, Экстону это пойдет на пользу и позволит избавиться от напряжения? Взмахнув полой плаща, Питер снова стал подниматься по лестнице. Экстона он обнаружил на втором
Питер замер. Экстон лежал точно в такой же позе, как совсем еще недавно на этой же постели лежала Линии. Тогда, впрочем, она звалась Беатрис. Хотя Линии — в тот день, а ее довелось видеть Питеру, — была обнажена, а Экстон был в полном одеянии, владевшие ими чувства, кажется имели много общего.
Экстон горевал. Он переживал потерю этой женщины. К шлюшкам, которые к нему приходили, он и пальцем не прикоснулся — Питер был уверен в этом. Может быть, он и хотел, но у него ничего не получилось. — господь всемогущий, неужели он испытывал такие сильные чувства к женщине, которая его предала? Уж не влюбился ли он в нее, чего доброго?
Линни почти не двигалась в своей тесной темнице — не было сил. Бесконечно длинные часы заключения она провела в холодной кладовке, не имевшей ни окна, даже щели в стене. Впрочем, в таких условиях хорошо сохранялась мука. Кладовка была заполнена мешками с мукой — недельным запасом для обитателей замка. Была здесь мука грубого помола — темная и комковатая, мелкая белая мука, просеянная, и тонкая мука в виде пудры. Мешки стояли рядами вдоль стен и заглушали даже те негромкие звуки, которые ухитрялись проникать в узилище.
Норма появлялась здесь вечером, приносила немного простой пищи и желала ей спокойной ночи. Потом она появлялась снова — ранним утром — и, пока входившие следом за ней слуги суетились, отмеряя ежедневную порцию серой, белой и ржаной муки для выпечки хлеба, развлекала Линни разговором.
— Не отчаивайся, дитя. Завтра или даже сегодня должен приехать герцог. Тебя освободят и вернут семье. Я, по крайней мере, в этом не сомневаюсь.
Но это известие не успокоило бедную женщину. Она даже не обратила внимания на поднос с едой, который принесла Норма.
— Как чувствует себя отец? Не обращаются ли с ним хуже после того, как открылся мой обман?
Норма подавила вздох.
— Он под домашним арестом в комнатке священника. То есть там, где был и раньше. Ему не лучше, но и не хуже. Ну а его состояние… — Норма помолчала и помотала головой. — Трудно сказать. Он ест то, что ставят перед ним. Когда ему сообщили, как жестоко обошелся с тобой новый лорд, он… он не сказал на это ни слова. — Снова последовал тяжелый вздох.
— Я не считаю, что Экстон обошелся со мною жестоко, — прошептала Линни, отворачиваясь и устремляя глаза в самый темный угол своего узилища.
Мимо нее проследовали к выходу слуги, нагруженные мешками с мукой.
— Пора запирать, — пробурчал старший, обращаясь к Норме.
Однако, прежде чем Норма успела выйти, Линни схватила ее за руку.
? Как он там? Экстон, я хочу сказать, — уточнила она, заметив, что Норма поначалу не поняла, о ком идет речь.
? Он-то? — нахмурилась старуха. — А что ему сделается? Такой же напыщенный и самовлюбленный, как всегда. — Норма взглянула на мужчин, дожидавшихся ее снаружи у двери. — Не заслуживает он твоих слез, вот что, —
В полной тишине, которая наступила вслед за этим откровением, Норма выплыла из кладовой и захлопнула за собой дверь. Потом щелкнул ключ в замке, и Линни объяла беспросветная тьма. Она не могла пошевельнуться и осталась стоять, где стояла, сцепив на груди руки.
Подумать только, женщины! Он приводил их в покои, в которых еще совсем недавно они жили вместе с Экстоном. Он укладывал их на кровать и укрывал роскошным покрывалом из меха черного медведя.
Прежде она изводила себя мыслью, что, когда Экстон снова женится, ее место в постели рядом с ним займет Беатрис. И совершенно упустила из виду, что, кроме сестры, в его постели могут оказаться и другие женщины.
Женщины, на которых ему было наплевать, до которых ему не было никакого дела, и тем не менее он предавался с ними такой неистовой страсти, что сама мысль об этом могла свести с ума…
— Господи! — Этот крик боли вырвался невольно, из самых потаенных глубин ее существа. Из ее сердца, из ее души, из той части ее бытия, какая являлась хранительницей ее подлинного «я», а теперь несла в себе самую нежную, самую преданную любовь к этому человеку.
Бог мой, неужели все женщины для него на одно лицо и он не делает различия между ними? Неужели она, Линни, столь же мало значила для него, как и всякая другая женщина, которую он затаскивал себе в постель? А как же Беатрис? Что станется с нею? Или ее постигнет та же судьба и она лается очередным блюдом, предназначенным для удовлетворения его непомерного сексуального аппетита? Она не хотела плакать, но тем не менее разразилась слезами. Потом упала на обсыпанный мукой пол и попробовала помолиться, но вместо призывов к богу из ее уст вырывались одни только рыдания. Она, Линни, ничего для него не значила, была для него пустым местом, в то время как он сделался центром ее мира.
Но мир этот рушился у нее на глазах. Линни уже мало волновало, когда и при каких обстоятельствах она закончит свои дни, поскольку где бы она ни оказалась в будущем — замке ли, шумном городе или в глухой деревне, ее ожидало одно — пустота, одиночество и мрак.
Она могла бы дождаться конца отпущенного ей жизненного срока прямо здесь, в кладовке. Это место было ничем не хуже прочих.
И тогда она вспомнила о своей сестре, о Беатрис — нежной, доброй, щедрой и, несомненно, заслуживавшей лучшей участи, нежели брак с мужчиной, который стал бы ее ненавидеть, насмехаться над ней и превратил бы ее замужество в подобие дешевого балаганного действа.
Линни вытерла тыльной стороной ладоней мокрые от слез глаза, а потом насухо обтерла рукавом лицо.
Она спасет Беатрис от этого человека! Ведь если разобраться, у нее поначалу и был такой замысел. Но как теперь это осуществить?
Линни поднялась на ноги, по-прежнему не имея представления, с чего начать, но желание добиться своего любой ценой крепло в ней с каждой минутой. Оно окрепло еще больше, когда она ощутила у себя между ногами подвешенные к ее телу рукой Экстона золотые цепочки. Издав яростный вопль, она задрала юбки, вцепилась похолодевшими пальцами в подарок мужа и с силой дернула. Цепочки со звоном лопнули и оказались у Линни в руках. Зажав их в кулачке, она что было силы швырнула цепочки в дальний от себя угол.