Непослушная игрушка

Воронков Николай

Успокаивать, врать, обещать? Больше мы не увидимся. И сюда я уже точно не вернусь, во всяком случае по своей воле.

С трудом отведя взгляд от лица Вероны, я махнул рукой отряду:

– Вперед!

Слезы Вероны испортили мне настроение на весь день. Никто не любит женские слезы, а эти были еще и какие-то неправильные. Ну не должна была Верона плакать! Уж сколько она натерпелась от меня и моих выходок, так что должна только радоваться, что избавилась от источника постоянных проблем. В крайнем случае, как актриса, завалившая роль, быть мрачной. Возможно, она даже знает что-то о дальнейших планах Эли и жалеет меня. Но плакать? Мелькнула мысль, что я для нее значу чуть больше, чем остальные, но я тут же отмел ее как дикую. Что у

нас было? Несколько ночей в постели, не более. А в остальное время я ругался, унижал ее, оскорблял. И после этого она дорожит мной? Не сходится. Лучше бы плюнуть и забыть этот глупый эпизод, но залитое слезами лицо Вероны снова и снова всплывало в памяти, и я снова и снова пытался найти причину такого поведения, но ничего толком так и не решил. Неправильно как-то это все, не по-киношному.

Дорога, как ни странно, прошла без приключений. Может, мы даром никому не нужны были, а может, сыграла роль готовность отряда к атаке в любой момент. Уже вечером, когда вокруг потянулись безлюдные места, полусотник Пеко, командовавший отрядом, приказал всем надеть кольчуги. И двигались мы по всем правилам – впереди и сзади колонны боевое охранение. При устройстве лагеря никто не филонил, а уж заснуть на посту и вообще стало бы чрезвычайным происшествием.

Двигались мы по достаточно оживленной дороге, и вид мрачных солдат, наверное, производил сильное впечатление на встречных. Я не собирался таиться, и слухи о нашем движении расползались во все стороны, обгоняя нас. Только этим можно было объяснить то, что стоило нам встать лагерем, как к нам в гости являлся какой-нибудь местный начальник. Вежливо представлялся, вежливо интересовался, не надо ли чего. Очень-очень осторожно интересовался целью поездки. Узнав, что я еду «поговорить» с мятежным городом, еще более осторожно оглядывался на моих солдат.

Парочка оказалась из тех, что присутствовали при неудачной попытке присяги. Один даже осмелился спросить:

– Милорд, вы обещали месяц на размышление.

– А я разве что-то требую? Я еду посмотреть, узнать что и как, поговорить.

– А если вас разговор не устроит?

– Не устроит так не устроит. Пока меня не трогают, я тоже стараюсь никого не трогать.

Странные разговоры, полные намеков. Кто-то выпрашивал себе льготы, кто-то оглядывался на соседей, словно ожидая какого-то сигнала или значительного события. Но все разговоры заканчивались ничем. Я не дипломат, да и неинтересно мне ловчить, меняя шило на мыло. Вот если бы я хотел создать свою империю, может, и попытался бы кого-то склонить на свою сторону. А так для кого стараться – для Вероны? Да даже если и для нее, не иметь таких продажных слуг – не велика потеря. Когда уж очень надоедали, я коротко бросал:

– Месяц у вас еще есть, думайте. – И как бы невзначай с улыбкой смотрел на своих солдат. Намек понимали все. Кто-то бледнел, кто-то становился задумчивым, но хамить и хвататься за оружие не пытался никто. Уже неплохо. Первый раз это получилось совершенно случайно, но результат мне понравился, и в дальнейшем я использовал этот прием уже сознательно. А что, очень даже дипломатично. На меня напали – я убил. Открыто отказались от власти Вероны – еду «поговорить», прихватив для компании солдат. Месяц кончится – начальникам придется или принимать присягу, или убираться с этих земель. Вроде все честно. Свобода выбора, так сказать. Наверное, многие и так принесли бы клятву и служили честно, а я всех сбил с толку и заставил сомневаться. Но может, и в такой ситуации была польза? Во всяком случае, явных врагов можно было отсечь, а сомневавшиеся придут проситься сами.

До Сундура мы добрались за четыре дня. И всю дорогу я не уставал удивляться контрастам местной природы. То ровный лес, то сопки, то голые долины. Сами по себе они интереса не вызывали, нечто подобное я уже видел. Но чтобы местность менялась так резко? Без вмешательства богов здесь явно не обошлось.

Мы медленно ехали по улице, ведущей к крепостной стене, и настороженно присматривались. Сундур и в самом деле

построили в удачном месте. В центре крепость с тыла прикрывал огромный холм с крутейшими склонами. Даже на вид крепостные стены выглядели толстыми и надежными. Метров десяти в высоту, они образовывали квадрат. Башня над центральными воротами, еще две угловых – это то, что было на виду. По верху стены местами зубцы или просто выступы с амбразурами для стрельбы. Не сказать, что суперкрепость, но полусотне всадников явно не по зубам. Я попытался посчитать. В городе постоянного населения тысяч пять. Плюс всяких проезжих еще с тысячу-две. Даже если воином будет один из двадцати, то против нас выступит человек триста. И это еще будет удачным вариантом. Крепость – это для зажиточных и на случай осады. Люди попроще живут в пригороде – слободе. Но и здесь дома крепкие, много складов, огороженных заборами из бревен метра по три-четыре в высоту. Тоже своеобразные маленькие крепости, готовые к обороне.

Да и люди совсем другие, не как в столице или ее окрестностях. В основной массе крепкие, со смелыми взглядами. Привыкли к свободной жизни и никому не собираются ее уступать. Наверное, местный аналог нашего Великого Новгорода. Богатый, лакомый кусочек для любого хозяина. Не знаю, как Киксо их подчинил, но, почувствовав слабину, они тут же взбрыкнули. Интересно, чем же я могу их привлечь? Или напугать?

Но пока в мои планы это не входило. Я просто еду ознакомиться с обстановкой, поговорить с людьми. Они ведь тоже не дураки, чтобы напрочь отвергать центральную власть. Им нужны дороги, охрана, постоялые дворы, чтобы торговать с прибылью. И при всей их крутости в случае опасности хорошо иметь запасной вариант и союзников. Неужели они этого не понимают? Или понимают, но надеются заключить новый договор на своих условиях, оставив Вероне роль девочки на побегушках?

О нашем приезде, судя по скорости появления все новых зрителей, знали. Не задирались, но улыбки у многих были, как бы это сказать, предвкушающие, будто они знали что-то очень интересное. В принципе я на них почти не обижался. Если вспомнить нашу историю, то вольные города и князей выгоняли, если те их не устраивали. А я кто? Я вообще… непонятный командир всего лишь полусотни воинов, да еще приехавший права качать. Ничего подобного я делать не собирался, но ведь они-то об этом не знают, вот и начинается извечная игра – угадай мысли другого и сделай ему еще хуже!

Ситуация разъяснилась очень быстро. По каким-то причинам пригород не прилегал вплотную к крепостной стене, а оставлял разрыв метров в двести. То ли он играл роль противопожарного, то ли так было задумано для удобства обороны. Непонятно, а спросить я просто не успел.

Шутка заключалась в том, что в сам город, защищенный каменными стенами, нас не пустили. Только что ворота были приветливо распахнуты, люди сновали туда-сюда, но, как только мы приблизились, народ мгновенно рассосался, а ворота закрылись прямо перед нами.

Сверху раздался издевательский голос:

– Что, милордик, не нравится?

Отъехав немного назад, чтобы не задирать голову, нашел глазами шутника.

– А в чем дело? Случилось что или к войне готовитесь?

– Воевать нам не с кем, а вот тебе здесь делать нечего.

– А что так? Я вроде только поговорить хотел.

– Знаем мы твои разговоры, – раздался другой голос, и над стеной появилась голова в шлеме. – После них только успевают трупы вывозить.

– Неужто испугались? – даже удивился я. – Вас вон сколько, а я один. Ну еще немного охраны, чтобы сам в дороге не очень боялся.

Шутку наверху не поняли и восприняли мои слова болезненно.

– Никто тебя не боится, потому что ты никто и звать тебя никак. Город у нас вольный, но раба здесь никто слушать не станет. А уж чтобы признать его волю над собой – этого не будет никогда!

– Да живите как хотите, – отмахнулся я. – Мне бы с горожанами поговорить.

– А не о чем говорить! – заорали сверху. – Мы уже все обсудили промеж собой. Я, капитан Корзун, говорю от имени солдат и горожан. Ни единой монетки, ни единого солдата ты здесь никогда не получишь! Убирайся отсюда, пока на тебя собак не спустили!