Непостижимая концепция (антология)
Шрифт:
– На что? – удивился Мирза.
– На то, чтобы они отстали!
К чести шамильских солдат, они не сдались. Им было страшно: а кто бы не испугался, увидев над головой звено ударных вертолетов? Они потеряли управление: все лидеры улуса ужинали с Расул-беком и оказались отрезаны от подчиненных. Некоторые солдаты побежали, некоторые попробовали прорваться к хозяину и были отогнаны огнем «Неясытей», но в основном шамильцы решили драться и заняли оборону там, где застал налет: забаррикадировались в казармах, в ангарах,
Два десятка безов направились к зданию офицерского клуба, а остальные ограничились «поддержанием оперативного контроля за ситуацией», не уничтожая солдат, но и не позволяя им вмешаться в происходящее. Осуществить подобное можно было лишь при условии подавляющего превосходства в оснащении, которое «Науком» обеспечивал своим солдатам.
– Кто главный?! – заорал Расул-бек, как щитом прикрываясь Федором. – Я хочу говорить с командиром! У меня ваш человек!
– Не стреляйте! – добавил Сулейман, рискнувший выйти вместе с хозяином. – Мы не хотим стрелять!
Далеко, однако, не отходили, застыли на пятачке у клуба и по очереди надрывались:
– Кто главный?!
– Не стреляйте!
– Кто…
И одновременно вздрогнули, увидев расплывающиеся в ночном сумраке фигуры. Два осназовца медленно подошли к шамильцам на десять шагов и остановились, демонстративно опустив стволы «мотыг». Впрочем, риска для них не было никакого: защиту «саранчи» пистолетной пулей не пробьешь.
Расул-бек ожидал вопроса, приказа, хоть какого-нибудь звука, одним словом, но безы молчали и тем еще больше нагнетали обстановку.
– Эй…
– Они не хотят тебя убивать, – негромко произнес этнограф.
– Что? – растерялся Сулейман.
– Они говорят с тобой… – понял Расул-бек. Со своим через «балалайку», не размениваясь на переговоры с шамильцем. И это обстоятельство делало положение Расула еще более унизительным. – Скажи им, что я хочу говорить с главным.
– А сплясать не хочешь? – презрительно осведомился Федор, не замечая приставленного к его виску пистолета. – Прямо сейчас тебя держат два снайпера. Так что прячь «дыродел» и поднимай вверх лапы: война закончилась.
– Ты крутой, да? – заискивающе спросил Расул-бек. Именно заискивающе, хотя не был связан, избит или… Нет, напуган он все-таки был, и именно поэтому шамильский хозяин говорил с Бергером заискивающе, униженно, ничем не напоминая самого себя двухчасовой давности. – Я сразу понял, что ты крутой, но проверить хотел. Без обид, ладно? Положено проверять крутых. А ты – крутой…
– На вопрос отвечай, – хмуро велел Федор, которому давно осточертели и заискивание, и грубая лесть.
– На какой вопрос?
– Уже забыл?
В ответ раздался театрально-тяжкий вздох.
Допрос страдающего хозяина Шамильского улуса начался не сразу. Сначала остановили бойню: Расул-бек лично объявил своим,
– Что ты знаешь о Химике?
Вопрос этнограф задавал уже в третий раз, но до сих пор шамильский хозяин уходил от ответа. Шишкин недовольно сопел, намекая, что следует нажать, но Бергер хладнокровия не терял и спокойно возвращался к интересующей теме.
– Что ты знаешь о Химике?
– Ничего, – сдался наконец Расул-бек. – До Катастрофы я в его сторону даже плюнуть побрезговал бы, но люди говорят, что ничего особенного за ним не замечали: работал, как все. Технарь вшивый, всегда и всего боящийся.
– Был директором Фабрики?
– Главным механиком, – уточнил Расул-бек. – Директором Исмаил-оглы Тырдыбердыев числился.
Чувствовалось, что говорить о Химике хозяину улуса не хочется, но он понимал, что неудовольствие полковника Шишкина вот-вот выльется в крупные лично для него, Расул-бека, неприятности, вот и «запел». Без охоты, но правдиво.
– Что изменилось после Катастрофы? Химик стал другим?
– Там все стало другим.
– То есть?
Расул-бек потер шею.
– Люди рассказывали, что после Дня Беды над Жрать двое суток разноцветные молнии полыхали.
– Молнии или всполохи?
– Небо цветным было, – поднапрягшись, выдал Расул. – И ночью, и днем.
– Чушь, – вставил Шишкин.
– Я сам не видел, от людей узнал: прямо над головами полыхало. А уж как именно, этого они не объясняли, дикари тупые.
– Что с людьми случилось? Почему они стали такими серыми?
Странный цвет кожи фабричных не давал Бергеру покоя.
– Не знаю, – признался Расул. – За кожу ничего не знаю, но люди другими стали – факт. Во-первых, те, кто в Жрать под молнии попал, домой ходить перестали, от семей отказались, живут теперь с Химиком. Во-вторых, другие такие же к ним пришли из ближайших деревень.
– Такие же серые?
– Да.
– Они откуда взялись?
– Люди говорят: молнии до нескольких поселков добивали. Оттуда потом и пришли.
– Так… – Федор потер переносицу. – Ты что обнаружил?
Шамильский хозяин прищурился, припоминая историю четырехлетней давности, и продолжил:
– Я в Жрать десятку Ахмада послал – не вернулся никто. Что за хреновина, думаю? Поехал сам. А Химик меня встречает у ворот как брата. Расул, кричит, ждал тебя, еще вчера ждал, пойдем, покажу чего, и за угол отводит. Нагло, да? Я его запороть хотел, но не успел: Химик из рукава бритву вынул и себя по щеке полоснул со всей дури. И ржет. – У Расул-бека заходили желваки, а пальцы его правой руки машинально прикоснулись к старому шраму. – А я смотрю: из меня кровь хлещет. Как у него.