Неповторимое. Книга 6
Шрифт:
О своей встрече с руководством республики, а также о просьбах Кравчука я в этот же день послал в адрес ГКЧП шифротелеграмму. Затем провел организационное совещание с личным составом Оперативной группы, которая была создана буквально через несколько часов после окончания нашего заседания в Верховном Совете Украины.
Убедившись, что основные вопросы решены, механизм сбора данных на всей территории республики создан и его центр — Оперативная группа — уже заработал, я начал обзванивать военные округа, одновременно наблюдая, что же происходит на экранах телевидения. Оказалось, государственное телевидение жило совсем в другом измерении, а руководство страны к этому относилось безразлично. Во всяком случае, если даже не были отданы необходимые распоряжения о программе передач на этот день, 19 августа, то Кравченко, отвечающий перед государством за телевидение, обязан был сам определиться, что именно должно быть на экранах. Естественно, в первую очередь передавать текст всех документов, изданных ГКЧП, разъяснять их.
А вместо этого весь день телевидение
Это гениальное творение, созданное нашим великим композитором Петром Ильичом Чайковским и даровитыми сценаристами В. П. Бегичевым и В. Ф. Гельцером, радовало и питало духовность народов мира более ста лет. В самых разных странах горячо рукоплескали балетмейстерам и всем исполнителям, особенно заглавных ролей — Одетты, Зигфрида, Одилии, Ротбарта. Даже бегло просматривая любые сценки, слушая эту дивную музыку, любой, самый безразличный человек ощущает, как теплеет его душа. Высокое искусство растопит даже камень. И вдруг это бесценное произведение максимально обесценивают, используя в качестве серой шторы, за которой скрывается невесть что. Никто толком не знал, что происходит в стране. А члены ГКЧП вместо того, чтобы постоянно выступать по телевидению и радио, даже не обратили внимание на то, что на экранах телевидения постоянно идет показ «Лебединого озера». Сегодня, когда случается увидеть фрагменты этого балета, они поневоле ассоциируются с тяжелыми событиями августа 1991 года.
А я тогда продолжал выполнять данное мне поручение. Несколько раз звонил Дмитрию Тимофеевичу Язову. Отвечали одно и то же: «Министр обороны в Кремле на заседании Комитета» (имеется в виду ГКЧП). Я подумал: ну раз заседают — порядок будет, и продолжал названивать в различные военные округа, чтобы узнать обстановку. Телевизор, конечно, выключил. Ближе к вечеру в кабинет вбегает полковник Медведев и говорит, что надо включить телевизор — важное сообщение.
Включаю. Действительно, важное сообщение: передают пресс-конференцию членов ГКЧП для представителей средств массовой информации. Видно, такая встреча была проведена в пресс-центре МИДа и транслировалась телевидением по всей стране. Естественно, в прямом эфире передавалась за рубеж во многие страны. В тех условиях, когда накал обстановки достиг высшей степени, пресс-конференция должна была сыграть не просто главную роль в информировании народа, но и настраивать его на поддержку действий ГКЧП по наведению порядка в стране. Она должна была дать возможность взглянуть в будущее, вселить веру и надежду, наконец, что вообще должно было стать главной целью, — мобилизовать народ на спасение страны. Ведь люди оставались в неведении. Утром по радио сделали сообщение, всех переполошили, и на этом вся работа с народом была закончена. Кравченко своей враждебно-бестолковой «инициативой» по показу «Лебединого озера» еще больше напустил дыма в сознание людей. Руководители же страны, вместо того чтобы каждому выступить (и может, несколько раз в сутки) и разъяснить детально все положения объявленных документов, продолжали заседать, вырабатывая, очевидно, свои позиции и порядок дальнейших действий. Заседали, но не влияли на обстановку. Обстановка формировалась сама собой. А что касается Москвы, точнее, района вокруг здания Дома Советов РСФСР, то она формировалась псевдодемократией во главе с Ельциным и Хасбулатовым.
И вот наконец-то ГКЧП вышло на люди! За столом президиума на пресс-конференции в центре временно исполняющий обязанности президента Янаев, справа и слева от него — Пуго, Бакланов, Стародубцев и Тизяков. Плюс руководитель пресс-центра. Непонятно, почему не было Павлова, Крючкова и Язова. Позже уже выяснилось, что Павлов болен, а Крючков и Язов не появились, чтобы не демонстрировать силовые структуры. Хотя высказывались и другие версии (как, кстати, и в отношении болезни Павлова).
Но самый главный просчет был в другом — вместо разъяснения избранной ГКЧП позиции, его целей и задач, вместо принципиального разъяснения сути обнародованных документов и внушения всем веры в реальность и несомненное выполнение объявленных обещаний участники пресс-конференции вели, причем весьма робко, неуверенно разговор, фактически оправдываясь перед журналистами, и только. Очевидно, в этих же целях Геннадий Иванович Янаев, который вел пресс-конференцию, дважды заявил, что он является другом Горбачева, и даже сказал: «Будем надеяться, что Михаил Сергеевич в ближайшие дни выздоровеет и прибудет в Москву». К чему это? И вообще, в чем ГКЧП должен оправдываться? А если учесть, что телеоператор, делавший съемку пресс-конференции, постоянно показывал дрожащие руки Янаева, то в целом картина сложилась самая удручающая. Разве мог телезритель уверовать в ГКЧП, увидев этот спектакль?
Было ясно, что пресс-конференция не подготовлена, очевидно, решение о ее проведении приняли спонтанно, с ходу. Но разве можно играть с революцией (именно так говорил Ленин)? Разве можно было так беспечно рисковать, даже не оговорив сути и сценария пресс-конференции? Разве можно было ее начинать, не согласовав, кто и по какому вопросу даст информацию? Да и разве можно было идти на этот шаг, уже заранее предрешив, что ГКЧП сядет в оборону? Тогда вообще не нужна была никакая пресс-конференция. А коль на нее решились, то надо бы сразу, всеми силами ГКЧП идти в атаку — полностью, честно и убедительно раскрыть всё, что задумано. Ведь это же все было предпринято во имя народа, а не членов ГКЧП.
Просто поразительно, до чего бездарно все было организовано и проведено.
Сокрушаясь об увиденном и услышанном, я сразу же Направил шифротелеграмму в Москву на имя ГКЧП. Особенно подтолкнуло к этому шагу выступление Ельцина с танка. Выглядело это дико и мерзко — чуждые советскому обществу существа
«Штаб Киевского военного округа.
Исходящая шифротелеграмма № 17/1970 г. Москва
Государственному Комитету по чрезвычайному положению
Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действует крайне нерешительно и неорганизованно. Правоохранительные органы фактически вообще не выполнили никаких задач. Это чревато тяжелыми итогами.
Совершенно необъяснимо бездействие в отношении деструктивных сил, хотя накануне все было оговорено. На местах мы ничем не можем, например, объяснить гражданским руководителям и военнослужащим причины аморфного состояния в Москве.
Идеалистические рассуждения о «демократии» и о «законности действий» могут привести все к краху с вытекающими тяжелыми последствиями лично для каждого члена ГКЧП и лиц, активно их поддерживающих. Но самое главное даже не в том, что каждого ждет тяжелая участь (лишение жизни и презрение народа), а максимальное дальнейшее ухудшение событий для всей страны. Реально государство будет ввергнуто в катастрофу. Мы не можем этого допустить!
Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы все убедительно просим принять меры по ликвидации группы авантюристов Ельцина Б. Н. Здание правительства РФ необходимо немедленно надежно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи и т. д.
Сегодня судьба государства именно в разрешении этой проблемы, поэтому никто и ничто не должно остановить нас при движении к намеченной цели.
Нерешительность и полумеры только подтолкнут экстремистов и псевдодемократов к еще более жестким и решительным действиям.
Прикрываясь гласностью и демократией, некоторые газеты и журналы забыли даже о самом святом. Особенно этим отличался журнал «Огонек» Виталия Коротича. В номере 41 за октябрь 1989 года (хорошо запомнил, потому что использовал это при выступлении на Главном Военном совете страны) на обложке журнала была помещена фотография полковника-танкиста, ветерана войны, о чем говорят его нашивки многих ранений и колодки 12-ти или 15-ти правительственных наград, приколотые к старенькому кителю. Снимок (или монтаж) сделан на фоне Государственного флага СССР и царского (Петровского) штандарта. Полковник держит перед собой развернутую лицевой стороной книгу, на которой написано: И. Сталин. «О Великой Отечественной войне Советского Союза». А по лицу полковника крупно, толстыми белыми буквами в две строчки написано: «Сталин с ними!»
Это был открытый и грубый выпад против всех ветеранов войны и труда, против воинов Вооруженных Сил, против нашей страны и истории. А ведь они — честь и слава нашего Отечества, это наша гордость. Они спасли Родину!
И зря я возмущался. В «Огоньке» Коротича просто так ничего не делалось. И в данном случае ясно, что журнал играл «свою скрипку» в общем оркестре Яковлева по развалу наших Вооруженных Сил как опоры нашего общественного и государственного строя. И вообще по всем телеканалам проводилась массированная компания по развалу наших советских социалистических устоев.
Хотя Коротич и не заслуживает такого внимания, какое ему оказывается здесь, и хотя он, как предатель и изменник, исполнивший по заданию спецслужб США определенную гнусную работу, получил теплое место в Штатах (куда и отправился, очевидно, на постоянное жительство), я все-таки для полной характеристики этого субъекта приведу еще один эпизод.
У нас в стране был талантливый и всеми уважаемый поэт Булат Окуджава. Его проникновенные стихи и песни пленили многих, и меня тоже. Но, к сожалению, он с наступлением горбачевской перестройки стал антисоветчиком. Не будем гадать — произошло это на почве личных умозаключений, была ли это дань моде (моде Яковлева), или же эта деформация стала возможной под давлением. Однако это стало очевидным, и то, что Окуджава оказался в стае псевдодемократов, многих огорчило. Но особо огорчительным было то, что он выступил против военных, против Вооруженных Сил в целом, как Арбатов, Коротич и иже с ними. Причем сделал это гнусно, злобно. Мне не хочется даже комментировать его стихи. Этим своим выпадом он оттолкнул не только военных, но и истинных патриотов страны, хотя никто не собирался и не собирается отрицать талант Окуджавы.
В то же время в нашей офицерской среде нашелся свой поэт, который не только достойно ответил Окуджаве, но фактически разгромил его, что признал и сам Окуджава. Это был генерал Александр Иванович Фролов. Может, покажется странным, но в то время он был в должности военного прокурора Киевского военного округа. Генерал Фролов послал свои стихи в «Огонек», где было до этого помещено «произведение» Окуджавы. Он рассчитывал на то, что раз в стране объявлена гласность и демократия, то, несомненно, его, Фролова, тоже напечатают в этом журнале. Но не тут-то было. Главный редактор «Огонька» Коротич категорически воспротивился. Поэтому я как-то в перерыве между заседаниями съезда народных депутатов повстречался с Коротичем, который тоже был народным депутатом СССР, в проходе уже опустевшего зала стал уговаривать, чтобы он благожелательно отнесся к Фролову. Коротич мялся, хотя мои доводы по поводу гласности были неотразимы. К нам подошел еще один народный депутат — народный артист СССР Иосиф Кобзон и категорически встал на мою сторону. Называя Коротича по имени, он помог выдавить из главреда «Огонька» согласие. Коротич сказал: «Хорошо, через номер мы его поместим обязательно». Естественно, я поблагодарил его и даже позвонил в Киев, обнадеживая автора. Но Коротич был и остался мерзким лжецом. Он не только не напечатал Фролова, но продолжал помещать памфлеты-помои на Вооруженные Силы. Вот вам и гласность!