Непойманный дождь
Шрифт:
— Тонечка! — Я остановил рукой ход ее кресла, развернул за спинку к себе.
Она прикрыла лицо ладонью и энергично замотала головой:
— Нет, нет! Не надо! Иди! Я одна. Я хочу побыть одна, а скоро приедет мама. Я не буду больше плакать, ты только иди. Я скажу ей, что ты приходил, все было хорошо, мы играли.
У нее опять начиналась истерика. И у меня начиналась истерика. Нам действительно сейчас нельзя было оставаться вместе.
Израненный, убитый, я поцеловал Тоню в макушку и выбежал из квартиры.
Но когда выходил из подъезда, чуть не столкнулся
— Ты?! — завопил он и схватил меня за плечи. — Где ты был, черт побери? Я весь день звонил, почему не отвечал?
И он принялся радостно-озабоченно тормошить меня, как я тормошил расстроенную Тоню, только вместо дурацких прибауток сопровождал свои действия отборным матом. Я слабо отбивался, больше всего мне сейчас хотелось поскорее забраться в свою нору и остаться одному.
— Ну, что ты? Оставь, ничего не случилось.
— Да ты на себя посмотри! — вопил Алекс, хлопал меня по торсу и не хотел уняться. — Станет он мне тут впаривать — ничего не случилось!
— Ну, случилось, и ладно. — Я вяло от него отмахнулся. — Больше это меня не заботит. Это такая ерунда, если разобраться. Оставь.
Он отошел от меня на полшага, внимательно осмотрел, кивнул каким-то своим выводам и выпалил:
— Понял! Все понял! Требуется срочная реанимация. Пойдем-ка!
Алекс обнял меня за плечи и, как раненого, повел вверх по лестнице. Сопротивление было бессмысленным, и я не стал его оказывать. Когда мы поднялись на пятый этаж, он отобрал у меня ключи, сам открыл дверь и втолкнул в квартиру.
— Ты посиди тут пока, а я сбегаю.
— Куда? — испугался я: мне почему-то представилось, что он побежит за моим психиатром.
— В магазин, куда же еще?
— В магазин? Зачем?
— Нет, он совсем тупой! — возмутился Алекс. — За напитками. Крепкими алкогольными напитками. За водкой, в общем. Или ты хочешь пива?
— «Клинского»? — Я испуганно замотал головой.
— Почему обязательно «Клинского»? — Он засмеялся. — Есть множество других сортов.
— Нет, пива не надо.
— Не надо так не надо, — легко согласился Алекс, — возьму водки. Выпьем, придешь в себя и тогда расскажешь, что с тобой приключилось.
— Да ничего со мной такого особенного не приключилось.
— Ага! По тебе видно! — Он постукал себя по лбу пальцем. — По-моему, ты опять немного того… Слушай, идея! — Алекс широко улыбнулся. — Давно хотел тебя познакомить с одной…
— Не сейчас!
— Почему? Тебе пошло бы на пользу. Знаешь, симпатичная девчонка, совершенно без комплексов и…
— Не
— Ну, как хочешь. Ладно, я потопал за водкой. Присядь на диванчик и жди. Ключи беру с собой, сам закрою и открою.
Он ушел, а я, почувствовав невыносимую слабость, прямо-таки повалился на диван. В голове клубился туман, такой густой, что ни одной самой близкой мысли, расположенной на расстоянии вытянутой руки, разглядеть невозможно. Так бывает в теплую, влажную погоду где-нибудь в поле. Нужно как-то его прогнать, заставить себя встать, пойти на кухню, приготовить закуску. Добрый Алекс, верный старый друг, пошел за водкой, чтобы меня реанимировать. Вот оно что! Не реабилитация, а для начала реанимация мне нужна. После всего, что приключилось, ведь он прав: со мной действительно приключилось… Только туман мешает понять и осмыслить. Нужно сделать усилие, встать. Снять очки, сменить род деятельности на более безопасный, и тогда все будет хорошо.
Но заставить себя встать я так и не смог, все сидел на диване, откинувшись на спинку, пока не прозвонил дверной звонок. Только тогда я поднялся, пошаркал в прихожую, хватаясь за стены, — ноги были ватные, плохо держали тело. Уже у двери я удивился: зачем он звонит, если взял ключ? Наверное, забыл, что взял, или руки заняты, потому и открыть сам не может. В голове опять заклубился туман, замок щелкнул глухо. На пороге стоял не Алекс, а какая-то женщина. Я помахал рукой, разгоняя туман, изо всех сил напряг зрение — женщина прояснилась, женщина оказалась моей собеседницей из бара. Я испугался. Должен был бы обрадоваться, но почему-то вдруг испугался, видно, с чувствами моими произошла какая-то путаница. И все же нашел в себе силы соблюсти приличия, не растерялся, сказал, что и следует говорить в таких случаях:
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, очень рад.
Она усмехнулась, переступила порог, но ничего не ответила. Я судорожно пытался вспомнить, как ее зовут и называла ли она вообще свое имя.
— Пойдемте в комнату, там разговаривать будет удобнее.
Она опять усмехнулась и послушно пошла за мной — все молча. Мы расположились на диване, совсем близко друг к другу, это меня немного смущало и сковывало, но еще больше нервировало ее молчание. Зачем же тогда пришла, если ничего не говорит, ничего не объясняет?
— Вы ведь ко мне по делу?
Вздохнула горестно и наконец ответила:
— Разумеется. По нашему общему делу. Вы приняли на себя известные обязательства и теперь должны отчитаться. Итак?
Как же ее зовут? Спросить или имя само как-нибудь выскочит? Ей подошло бы Евгения, но совсем не обязательно, что зовут ее именно так: имена даются в младенчестве, когда личность еще совершенно не проявилась, потому так редко подходят людям их имена.
— Мною была проделана обширная работа, — начал я отчитываться, махнув рукой на ее имя. — Прежде всего, засвидетельствована смерть на дороге. Убийство женщины в белом летнем платье.