Непойманный дождь
Шрифт:
Телевизор бубнил и бубнил, мысли поплыли, перестали доставлять боль. У нее милая, чистая квартирка, уютная без всякого крепа. И Андрей ей не нужен, что в нем такого? Не уперлась она в него, есть и другой вариант, если разобраться. Он, этот человек, совсем не похож на Андрея, но, в сущности, разве это важно? И то, что она сегодня случайно узнала, прибавляет его облику пикантности. Возможно, он причастен к похищению детей, возможно даже, Антошкино исчезновение на его совести, возможно, за ним тянется целый шлейф преступных действий, но какое это имеет значение? Преступление сексуально, как недозволенная ласка. Что, если не ходить в понедельник в милицию, а вместо этого заключить с ним сделку? Сначала небольшой шантаж,
Нет, ничего не получится! Нельзя строить свое счастье на вынуждении — все равно что на насилии. В милицию она в понедельник пойдет.
Передача закончилась, на экране возникла строчка из Тютчева на фоне осеннего пейзажа. Осень сменится новой осенью, а в ее жизни ничего не изменится. Смириться с этим невозможно. Да не станет она мириться!
Ирина поднялась, вытащила из зарядника телефон…
Занято.
Ну как же так? Это просто несправедливо! Она первый раз в жизни решилась на такой смелый шаг — дерзкий, несвойственный ее робкой натуре — и что? Ее звонка не заметили, как никогда не замечали ее саму. Занято. Андрей разговаривает с кем-то действительно для него важным, кто для него что-то значит, а на нее, на Ирину, плюет. Нет, не первый раз отважилась, второй — сначала она пригласила его к себе, вернее, попыталась пригласить. И получила от ворот поворот: «Извините, Ирочка, я женат». И теперь снова от ворот поворот: занято. Короткие оскорбительные гудки, словно плевки: за-ня-то.
Ирина с силой тряхнула телефон, будто надеялась, что от этого что-то изменится. Конечно, ничего не изменилось. Нажала на отбой, выждала минуту и позвонила снова — тот же результат.
Он с женой разговаривает, это ясно! С этой самоуверенной стервой. Заполучила мужа, подсуетилась вовремя, заарканила, отбила у других, более достойных женщин. И наверняка теперь ему изменяет. Вот Ирина бы никогда… Она была бы самой верной, самой любящей, самой… Да разве она хуже этой его жены? Ничем не хуже, лучше! В сто раз лучше! Покрасить волосы в платиновый цвет (жена Андрея, безусловно, крашеная платиновая блондинка — все стервы крашеные платиновые блондинки) не хитрое дело. Фигуру в фитнес-клубе тоже любая может сделать, а у нее, у Ирины, все свое, все естественное. И чувства естественные. Андрей был бы счастлив именно с ней, а не с этой своей женой. Как ее, интересно, зовут? Какая-нибудь Анжелика или Ангелина. Вот и воркует теперь, боится на минуту оставить без своего внимания: Гелочка, зайка, птичка моя. А Ирина дозвониться не может по действительно важному делу.
Ирина в злости сунула трубку назад, в зарядник, вернулась в кресло. Переключила телевизор на другой канал. Прилежно стала всматриваться в кадры (шла какая-то мелодрама), чтобы отвлечься. Молодая женщина умирает от неизлечимой болезни, убитый горем муж сидит возле ее постели…
Бывают же в жизни такие вот ситуации. Сейчас он убит горем, но вполне возможно, где-то там, за кадром, есть другая женщина, та самая, с которой он через год — через два обретет счастье. Об этой, первой, он станет лишь слегка грустить поначалу, а потом и совсем забудет. Потому что вторая во всех отношениях лучше и любит его самозабвенно, а не просто позволяет себя любить. Потому что на первой он женился по ошибке, да, собственно, она его на себе женила, отобрав у другой. Но для того чтобы ошибка была исправлена, надо вовремя подвернуться, пригласить на чашечку кофе безутешного вдовца. Он не сможет тогда сказать эту ужасную фразу: «Знаете, Ирочка, я женат», потому что никакой жены уже нет, а есть только она, Ирочка. Не сможет сказать, и, конечно, не откажется, и на ее приглашение ответит своим приглашением: «А почему бы нам не отправиться в ресторан? Простите, что форсирую события, но кофе с пирожным — это так повседневно, а моя измученная свалившимся на меня одиночеством душа жаждет праздника
Первые признаки болезни, возможно, уже обнаружились — вот почему занят телефон. Жена позвонила Андрею, в ужасе перед надвигающейся катастрофой, он стал ее утешать, разуверять, но сам встревожился, потому что не подозревает пока о том счастье, которое ждет его в будущем, для него она пока просто Ирочка, свидетель, воспитательница пропавшего мальчика, а жена та, Ангелина или Анжелика. По Ангелине он и убивается, Ангелину очень скоро будет держать за бледную, истончившуюся кисть. Но когда Ангелинину могилу засыплют землей, когда пройдет полагающийся срок, настанет пора действовать.
Да и действовать не придется, все сделается само собой. Андрей, проснувшись однажды утром, вспомнит о ней, об Ирочке, и сам постарается организовать эту встречу. Ирина стоит на остановке, под зонтиком, потому что опять идет дождь, в октябре от них нет никакого спасения, вдруг на плечо ей ложится рука, от неожиданности она вздрогнет. «Здравствуйте, Ирочка, вы меня помните? Я — Андрей Никитин». — «Да, да, что-то припоминаю, кажется, частный детектив?». — «Точно! Ждете троллейбуса?» — «Да, три уже пропустила, никак не могла влезть, час пик, что поделаешь?» — «Хотите, я вас подвезу?» — «Если это вас не затруднит». — «Нисколько, я совершенно свободен. Что вы делаете сегодня вечером? Помните, когда-то вы меня приглашали на чашечку кофе? Теперь я вас приглашаю в ресторан».
Или не так, по-другому. Субботний вечер, по телевизору сплошная муть: какая-то дурацкая мелодрама о погибающей любви. Она сидит в кресле, натянув халат на колени — осень, холодно и одиноко. Вдруг звонок в дверь. «Я решил принять ваше приглашение, пирожных купил по пути, но, может, вы предпочитаете пойти в ресторан?» И вот они сидят в ресторане…
Что это? Звонок? Звонок в дверь? В самом деле звонок? В ресторан ее никогда никто еще не приглашал. И это, конечно, не он, это мама пришла.
Ирина вскочила, зачем-то судорожным движением выключила телевизор — она так растерялась! Побежала в прихожую, включила свет, посмотрелась в зеркало, пригладила волосы. Бледновата, и халат, этот невозможный халат! Сердце бьется невыносимо, дыхание сбито, откашляться, чтобы голос прозвучал нормально — вообще-то у нее довольно высокий, даже какой-то писклявый голос… и… не дурнушка, но… она может ему не понравиться. Надо понравиться, это ее единственный шанс. Вот, дыхание вроде немного успокоилось, можно открывать.
Глубоко вдохнув напоследок, Ирина открыла дверь. И попятилась, в первую секунду испугавшись, потому что совсем на другое лицо настроилась — это был не Андрей. Но тут же взяла себя в руки, пятиться перестала, отступила с достоинством на шаг:
— Добрый вечер. Проходите.
Ну что ж, не Андрей так не Андрей. Этот вариант она тоже со счетов сбрасывать бы не стала, тем более добыча сама идет в руки. Значит, он ее видел, понял, что она все знает, и пришел договориться. Он, конечно, предложит денег за молчание, но надо сделать так…
Дверь захлопнулась, вошедший дернул ручку, поставил замок на предохранитель.
Все правильно, разговор предстоит сугубо секретный, бояться тут нечего.
— Пройдемте в комнату, — сказала Ирина и, подавая пример, сама повернулась и пошла. Но вдруг ей стало жутко оттого, что она к нему спиной, и вообще жутко. И захотелось позвать на помощь, и захотелось заплакать, как в детстве, когда очень страшно. Но она не закричала, не заплакала, а нервно, почти беззвучно засмеялась. И тогда он вытащил из кармана пистолет, быстро прицелился и выстрелил.