Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

Для Джереми и Дорнтона с той поры настали нелёгкие времена. На протяжении всех трёх дней им приходилось до полного изнеможения осваивать на практике приёмы ведения боя на мечах, хотя молодой граф в большинстве схваток побеждал своего учителя, ибо обычные мечи не шли, конечно, ни в какое сравнение с зачарованным мечом Джереми, с коим он не расставался и тренировался только им, постепенно начиная привыкать к его весу и технике владения. Дорнтону приходилось тяжелее: его копьё, в отличие от меча графа, было намного легче, но в силу своего возраста он не мог как следует отбивать атаки и переходить в наступление, из-за чего постоянно оказывался в роли побеждённого. Молодой граф опасался за дворецкого, не представляя себе, как он сможет выдержать кровавый бой. Видимо, придётся его прикрывать, поскольку, как предупредил графа Джастин, использовать силы Импиринт-хоуп и Винд-фэйтс можно лишь для отражения массового наступления, тогда

как в схватке один на один придётся биться холодным оружием, не применяя этих сил. Подобная перспектива не радовала Джереми, ведь эта Флёр гораздо опаснее даже стаи разъярённых грифонов, не говоря уже о том, что она почему-то не побоялась «новой силы» Гулсена – их с Дорнтоном. Неужели она настолько самонадеянна? Или, может быть, просто не верит тому, что ещё кто-то кроме неё смог проникнуть в параллельный мир Англии? Или думает, что люди из земного мира, а значит, подобные ей, не угроза её мифической иноземной армии? Как бы то ни было, у молодого графа были все основания справедливо опасаться этой женщины. Нельзя её недооценивать, теперь граф это понял. И с трепетом ждал, когда настанет их шестой день пребывания в этом мире – день, когда начнётся великая битва, которая позже войдёт в историю Гулсена либо как победа королевства, либо как его конец. И какое из этих двух противоположностей возьмёт верх, будет зависеть от него и от Дорнтона.

Вечером пятого дня их пребывания в Гулсене молодому графу было не до сна. Утомлённый после тяжёлого дня тренировок и полётов на драконе, он, тем не менее, пришёл к необычным гигантским строениям неподалёку от тренировочной базы, на которой он последние три дня упражнялся с раннего утра и до поздней ночи. Эти строения являлись своего рода загонами для драконов. За это время Джереми успел посмотреть и изучить характер всех драконов Гулсенскасла, чтобы понять, кто из них подходит ему больше и на ком из них ему предстоит сражаться. И после этого граф принял решение. Он выбрал одного – большого мускулистого самца тёмно-зелёной окраски с пурпурными искорками по всей шкуре. Эта порода называлась Лесной Белорог и отличалась воинственным нравом при встрече с врагами, и крепкими нервами, которые придавали дракону хладнокровие и выносливость в любых жизненных ситуациях. Всё это делало его идеально созданным для ведения боя и надёжным союзником для человека, полностью послушным всаднику. Джереми за эти дни быстро научился управлять драконами в полёте и с радостью отметил, что это ничуть не сложнее, чем скакать на лошади, – с той лишь разницей, что ездить приходится не по земле, а по воздуху.

Дракона звали Дьюи. Ему было триста восемьдесят восемь лет – самый расцвет драконьих сил и молодости. Он быстро привык к Джереми и стал радостно откликаться, когда граф его звал на полёт. И вот теперь Джереми пришёл снова повидаться с Дьюи перед своим первым сражением.

Дракон негромко пророкотал, услышав знакомые шаги. Джереми перелез через загон и сел на его край, глядя на Дьюи с тоскою. Переступая ногами, дракон шумно фыркал, ожидая, что граф его отвяжет и выведет во двор. Но Джереми сидел неподвижно и скорбно вздыхал, из чего Дьюи заключил, что сегодня вечером полётов не будет, поскольку всадник его чем-то расстроен. И мощная треугольная голова, увенчанная парой внушительных рогов, потянулась к графу, требуя ласки. Джереми улыбнулся и положил ладонь на рогатую макушку.

– Ну что, благородный рыцарь Анкрауна, ты готов к завтрашнему бою? – шутливо произнёс граф.

Дракон не мог понимать человеческую речь, но охотно рыкнул и выпустил из ноздрей два паровых облака вместо ответа. Молодой граф отнял ладонь и в очередной раз горько вздохнул.

– Рад за тебя. Ты воспринимаешь это как игру, потому и не ведаешь страха. А вот я – порядочный трус. Да, не сомневайся в этом, – бросил он взгляд на дракона, который слушал его, блестя в полумраке своими прекрасными глазами, поворачивая голову то вправо, то влево, и негромко рокоча, словно пытаясь понять человеческую речь. – Я трус. Да что говорить, – все те, кто может назвать себя аристократом, сделаны из одного теста. – Граф грустно покачал головой, глядя дракону в глаза. – В той стране, откуда я родом, никогда не было той идиллии, какую я вижу здесь, в Гулсене. Не было и никогда не будет. По сравнению с вашим народом мы, англичане, не стоим здесь ничего. Тебе этого не понять, ты дракон. Но если бы ты был способен мыслить и чувствовать, как человек, и если бы ты при этом ещё и умел говорить, ты бы понял меня и мой страх перед будущим, и, наверное, дал бы мне какой-нибудь совет. Хотя ваш правитель и сказал мне и Дорнтону, что будущего не следует бояться, но я-то знаю, что это невозможно – не бояться будущего. И какой тогда из меня воин, ты согласен со мной, Дьюи?

– Нет, сэр Джереми, – ответил дракон, заставив графа с размаху упасть со стены загона назад себя прямо в копну соломы.

Опомнившись, молодой граф встал и вдруг увидел в полумраке высокий силуэт человека. Спустя мгновение он понял, что не Дьюи, а тот человек произнёс эти слова.

Из тени навстречу графу вышел Джастин О`Краун. Джереми с немым вопросом в глазах глядел на него, и монарх, поняв, о чём хочет он узнать, произнёс:

– Прости, я напугал тебя, сэр Джереми? Я просто искал тебя, чтобы поговорить, и случайно подслушал твою «беседу» с драконом. – Он взял графа за плечо и присел рядом. – Ты назвал себя трусом, но это нисколько не унижает тебя в данный момент. Напротив, ты сознаёшь этим свой страх как совершенно нормальное явление, ибо «тот, кто не боится – тот почти самоубийца», – так говорят наши рыцари. Поверь в свои силы, сэр Джереми, и страх исчезнет сам собой. А пока он помогает тебе набраться этих самых сил. И чем больше ты боишься завтрашнего дня, тем сильнее ты становишься, запомни это. Потому что, пережив свой страх перед боем, ты не будешь бояться в самом бою. И знай, что мы не оставим тебя ни на секунду, ибо только вместе мы сумеем победить.

Он улыбнулся и похлопал графа по плечу. Джереми попытался было что-то сказать ему, но монарх уже удалялся в сумрак, растворившись в нём словно призрак. В эту минуту Джереми подумалось, что это и впрямь был призрак. Обернувшись назад к загону, он обратился было к Дьюи, чтобы вновь поделиться с ним своим мнением об услышанном от монарха, но вместо дракона увидел… Фреммора на большом могучем единороге! Призрак впился в него взглядом своих прожигающих насквозь печальных голубых глаз, и, указав мечом своего господина на онемевшего от ужаса Джереми, прошептал, вложив в этот шёпот весь трагизм, какой только может излить человек (или призрак?) при жизни, или же после неё:

– Гулл Шестой на белом драконе отомстит за кровь своего отца! Англия вернёт себе драконов! Пурпурный граф взойдёт на трон седьмым!

Последовала белая вспышка, и графа дёрнуло вниз, словно он сорвался со скалы. С криком он рванулся что есть силы вверх, чтобы задержать падение, – и проснулся. Оказалось, что он заснул в загоне у Дьюи. Приподнявшись, Джереми посмотрел в узкое окошко и обнаружил, что над горизонтом уже занимается рассвет. Дьюи в своём загоне мирно спал, причём одно крыло его нависло в опасной близости от графа, полусложенное. Вспомнив о таинственных словах Фреммора, который, по всей видимости, ему приснился, молодой граф сел на солому и стал размышлять, что бы они могли означать, и совсем позабыл о том, что сегодня ему предстоит, мягко говоря, не самый лёгкий день в своей жизни. Потом он вспомнил о вчерашнем визите к нему Джастина, но так и не смог понять, сном это являлось, или же явью.

Джереми вышел во двор. Там уже вовсю кипела работа: слуги и драконюхи подготавливали боевых драконов Гулсена к сражению – надевали на них бронированную доспехами амуницию. Любуясь великолепными животными и их не менее великолепным обмундированием, молодой граф не заметил, что позади него, перелетев через невысокую стену своего загона, уже стоял Дьюи и с любопытством наблюдал за суетой во дворе. Его низкий довольный рык заставил Джереми обернуться.

– Дьюи, ты меня напугал, – выдохнул граф и потрепал дракона по широкому носу. – Предвкушаешь битву, да? Конечно же, ты её получишь. Но, – поднял он вверх указательный палец, – не забудь в пылу схватки и о своём хозяине, то есть обо мне, понял? В твои обязанности входит не только атака на врага, но и защита всадника, запомни это! – Джереми взял седло с упряжью и не спеша вывел Дьюи во двор.

Увидев графа, готовящие драконов люди вдруг почему-то жутко засуетились, а двое из них, оставив животных, со всех ног рванулись к дворцу и исчезли из виду. Джереми в удивлении приподнял бровь. Что же их заставило так припустить? Уж явно не Дьюи.

Озадаченный увиденным, граф попытался было подойти к ближайшему от него слуге, чтобы тот дал ответ на происходящее, но он вместо этого повалился графу в ноги, а двое других с радостными криками бросились ему на шею. Ошеломлённый ещё больше, Джереми стал вырываться, но те не отпускали своих объятий. Однако спустя несколько мгновений граф услышал невдалеке знакомый голос, и хватка обнимавших его слуг тут же ослабла. Джереми обернулся в сторону голоса и увидел, что к нему со всех ног мчится Дорнтон, а за ним едва поспевают правители Гулсена – Джастин и Арсент.

Добежав до Джереми, Дорнтон бросился к нему на грудь, тяжело дыша и сияя улыбкой сквозь слёзы. Старик крепко обхватил графа за спину, не в силах вымолвить ни слова, а только громко плача. Подбежавший вторым Джастин О`Краун, с облегчением выдохнув, произнёс:

– Сэр Джереми, хвала Небесам, вы нашлись! Где же вы пропадали всю ночь?

– Ваш дворецкий места себе не находил, вызвал нас, и мы почти всю ночь искали вас по всему замку! – вторил монарху Арсент, тяжело дыша. – И только сейчас наши слуги нашли вас. Где же вы были?