Неправильная сказка
Шрифт:
Марк останавливается у подиума, скользя взглядом по застывшей на месте девушке. Яна, кажется, не дышит, и я замечаю, как она нервной хваткой обхватывает запястье. Стальные браслеты впиваются в нежную кожу, но она не обращает на это внимание. Девушка едва сдерживается, чтобы не закрыться руками. Ей неуютно, ведь откровенное черное белье состоит из тугих полупрозрачных полос, которые обвивают ее невыносимо красивое тело.
– Спустись к нам, – говорит Марк.
Он подает ей руку, чтобы помочь шагнуть к ступеням. Яна хватается за мужскую ладонь и успевает ступить только на верхнюю,
– Чего ты добиваешься, Север?
Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.
– Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?
– Нет, – я поспешно качаю головой.
– Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.
– Марк, пожалуйста…
– Тогда зачем? – бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. – Зачем, черт возьми?!
Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.
– Ты ведь меня и за человека не считаешь, – продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, – как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?
– Мне сейчас лучше молчать.
Марк усмехается.
– Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», – он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. – Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?
– Она ни в чем не виновата…
– Да, – соглашается Марк, – виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.
– Не надо.
– Это мне решать.
Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.
Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.
Марк, наконец, отпускает Яну, убирая руки с ее тела. А потом подталкивает к выходу и приказывает оставить нас. Девушка, не поднимая головы, проскальзывает мимо, и через пару секунд хлопает дверь.
– Когда ты начнешь думать? – бросает Марк. – Понимать, что творишь?
Брат опускается на ступеньку подиума и садится, широко расставив ноги.
– Принеси бутылку, – он нетерпеливо тычет в барную полку.
Я не спорю. Встряхиваю в руках бутылку скотча, оглянувшись, на что Марк одобрительно кивает.
– Не лишнее? – спрашиваю ровным голосом.
– Я трахал ее.
Эти слова оглушают меня. Я замираю на месте, а Марк тянется и
– Один раз, – Марк свинчивает крышку, отбрасывая ее в сторону, и делает первый глоток. – И до того, как ты появился в городе.
Бутылка вновь возвращается ко мне. Марк протягивает ее и теперь молча ждет, когда я, наконец, сожму ладонь.
– Что сейчас происходит? – спрашиваю я прямо, справившись с собой.
Я делаю несколько жадных глотков, которые обжигают горло и внутренности и заставляют даже воздух ощущать, как огненную смесь. Я кривлюсь и жалею, что не остановился вовремя.
– Разговор, который закончится дракой, – отвечает брат.
– Я могу бить тебя?
– Если дотянешься.
Марк запутывает меня своим странным поведением. Или ему просто-напросто плевать, он ведет себя так, как хочет в данную минуту.
– Ты пьян, Марк.
– Поверь, тем хуже для тебя.
Я верю. Марк ниже ростом, причем на целую голову, но крепче и массивнее. И его ручищи-молоты явно расколошматили не одно лицо и скрутили в узел не одно тело. В нем чувствуется стержень бойца, будет захлебываться собственной кровью, но не отступит.
– Начнем? – Марк поднимается на ноги.
– За радость.
– И ей кстати понравилось.
– Не сомневаюсь.
– Я никогда не брал женщину силой.
Я стягиваю с себя расстегнутую рубашку и остаюсь в одной футболке.
– Она могла отказать боссу?
– Она могла не дрожать всем телом и не кончать так часто.
– Я же дотянусь, Марк. Поверь.
Марк ухмыляется и встает в стойку. Застывает, ожидая выпада, давая мне ударить первому.
– И не целься в лицо, – добавляет брат. – Нам завтра к матери ехать.
Что? Разлившийся по кровотоку алкоголь помогает справиться с очередным штормом.
– Ты же не хотел, чтобы я виделся с ней…
– Это завтра. Бей уже!
Рык Марка заражает меня, и я бросаюсь вперед. Отдаюсь слепой злости, что копилась годами. Я уворачиваюсь от захвата и наталкиваюсь на Марка, после чего ударяю куда-то в грудь, вложившись от души, и пропускаю такой же выпад. Бок обжигает свирепой силой, как будто плеснули кипятком. Сука! Марк смеется, и от хмельного веселья его смех становится невыносимо мерзок, так что простое желание заткнуть его перекрывает все остальные мысли. И чтобы ни слова, ни вздоха. Никогда!
Мы вместе валимся на ступени, запутавшись друг в друге и нанося хлесткие удары. Позабыв о защите. Эта глупость на выносливость продолжается, пока я случайно не попадаю локтем Марку прямо в висок. Тот теряется на мгновение, а распаленные инстинкты ведут меня дальше. Много дальше.
Я обхватываю его со спины и делаю захват вокруг горла, продолжая зверски сдавливать, не давая брату глотнуть воздуха. Марк вырывается и бьется, яростно и тщетно… А потом звонкий звук пробуждает меня, я вдруг понимаю, к чему идет и что могу наделать. Я ослабляю хватку, но не успеваю опустить руку. Марк проводит по ней чем-то острым, одарив пронизывающей болью, после чего резко разворачивается и за мгновение оказывается сверху. Он прижимает меня к ступеням, вколачивая в мое тело пару ударов для верности.