Неправильная женщина
Шрифт:
А он продолжил:
— Знаешь, я загадал. Если ты, как все, наденешь черное платье, то «нет», а если не черное, то «да».
— Что «нет»? И что «да»?
— Узнаешь. А пока пойдем, я тебя познакомлю с публикой, и угощу вином. Вино здесь чудесное, тебе понравится.
Вино и впрямь было замечательное. Вернее, вина. Белые рейнские и красные французские. Было и шампанское, но я удивила Анри, наотрез от него отказавшись. Не люблю эту шипучку, у меня от нее живот болит.
Гостей становилось все больше, в какой-то момент меня потоком оторвало от Пеллернена
— Надя, хотите мороженого?!
Я с радостью ухватилась за это предложение. Хоть будет чем себя занять. Девочка принесла две красивые хрустальные вазочки, мне и себе, и пристроилась рядом.
Видно, ей и впрямь понравился мой сыночек, потому что она спросила:
— Надя, скажите, а Серж, Ваш сын, любит музыку?
Я вспомнила, что мне о ней говорили: она учится в консерватории; и ответила осторожно:
— Не знаю, Морин, не думаю, что он особенно ее любит. Он весь в своих компьютерах. Знаю, правда, что иногда он слушает русский рок. Но, по-моему, его больше привлекают тексты. А потом, ему медведь на ухо наступил!
— Что?
— Ну, у него совсем нет музыкального слуха. То есть абсолютно. Из десяти нот он не попадает в десять. Но мелодичная музыка Сержу нравится.
— И ему совсем не нравятся современные композиторы?
— Вряд ли он знает кого-нибудь из современных композиторов. Я-то в моих музыкальных пристрастиях не пошла дальше Рахманинова и Грига, а Сережа, по-моему, в классике вообще застрял на вальсах Штрауса и песнях Шуберта.
Морин воскликнула с нескрываемой радостью:
— Правда?!
Я не поняла, чему она так обрадовалась, но подтвердила свои слова.
— Знаете, Надя, я ненавижу современную серьезную музыку. Не-на-ви-жу!!! А мой, так называемый, папа — современный композитор. Кошмарный сон! Какое счастье, что сегодня у него концерт в Сиднее!!! А то он бы сюда приперся и пил мою кровь!!!
Я вытаращила глаза.
— Мама догадалась привезти сюда мою виолончель. Но я не дала достать ее из машины, она так и уехала в гараж! А то бы все мучились, вынужденные слушать его очередной шедевр, написанный специально для виолончели. Как будто стадо кошек дерут за хвост!
Бедное дитя! Я и не представляла, что этим безмятежным голубым глазам известны бури. А ведь за занавесью кудряшек кипят нешуточные страсти. Такое чувство, что она готова порвать родителей в клочки.
— Морин, Вы учитесь в консерватории? — Я хотела еще что-то добавить, но вовремя осеклась. К нам приближалась мама бедной девочки. Морин сжалась.
— О чем Вы тут так оживленно беседуете?
Я, к счастью, нашлась.
— О музыке. Морин ведь музыкантша, она учится в консерватории?
— Да, — гордо произнесла Аньес, — она виолончелистка. А что вы говорили о музыке?
— Я призналась, что совершенно не знаю современной музыки. Да и, честно сказать, просто ее не люблю. Я предпочитаю
Морин взглянула на меня с благодарностью.
— О, — совершенно деревянным голосом сказала Аньес, — я надеюсь, у меня будет случай Вас переубедить. Морин, дорогая, а где твоя виолончель?
— В багажнике, мамочка. Ты забыла ее вынуть из машины.
Аньес на это не нашлась, что ответить, и ретировалась.
— Вот видите, Надя, она меня все время допекает. Ей надо, чтобы я, по меньшей мере, была как Ростропович. Такая, какая есть, я ее не устраиваю. А папашу не устраиваю никакая. Дядя ко мне хорошо относится, но ему некогда, даже на Эрика никогда времени не хватает. Только дядя Анри, хотя какой он мне дядя… Он ко мне относится по-человечески. А Вы своих детей любите.
— Морин, я думаю, Ваша мама тоже Вас любит. Просто делает это, как умеет. Вы это поймете, когда у Вас будут свои дети. Моя мама тоже не сахар, поверьте. Я много лет была уверена, что она очень плохо ко мне относится. Теперь я понимаю, что так она проявляет свою любовь.
— Но Вы к Вашим детям относитесь по-другому!
— И Вы к своим детям будете относиться по-другому, — я улыбнулась как можно шире. К нам подходил господин Корбелон. В смокинге он мне почему-то страшно напоминал лакея из исторических фильмов про конец XIX века. Самодовольное лицо, гладкие блестящие черные волосы и маленькие полуприщуренные глазки, а еще больше осанка, одновременно гордая, и угодливая. Даже твердое знание его истинного положения ничего не меняло.
— Ой, Надя, я пойду поищу Катрин и Эрика, — испуганно пропищала девушка, и тут же испарилась.
— Вас совсем заморочила наша дурочка, — начал Корбелон, — А Вы, по доброте своей, не решаетесь прекратить этот разговор. Вот я и пришел к Вам на помощь.
Я хотела уже указать этому самодовольному типу, что не нуждаюсь в его помощи, но потом подумала, что он может стать источником информации, и с благосклонным видом выслушала его следующую реплику.
— Хотите вина?
— Нет, я, пожалуй, хочу выйти на воздух, мне что-то душно стало.
— Я Вас провожу, — вызвался он с поспешностью, — Вы, наверное, устали слушать жалобы бедной девочки на ее непутевую мамашу.
Я не ответила, и правильно сделала. Это подвигло Корбелона на дальнейшие откровенности.
— Вы ведь войдете в нашу семью, так что Вам следует знать. Понимаете, Аньес — наш “enfant terrible”. Когда все учились, она болталась с этими хиппи. Ну, травка, свободная любовь… Вы понимаете… Еле- еле, с большим трудом дяде удалось ее вытащить. Но не одну. К ней, как репей, прицепился ее гений. Тогда он был никто, это сейчас, с помощью нашей семьи, его признали, и его кошмарные опусы даже где-то исполняются. Дяде пришлось их поженить. Да к тому же она оказалась беременная неизвестно от кого. Даже ее гений отрицал отцовство, и до сих пор отрицает. Эта семейка тянет деньги с Жана Мишеля. Дядя-то богачом не был, и особого богатства дочери не оставил. Морин, надо сказать, из них самая бескорыстная, но это мало что меняет.