Неправильная женщина
Шрифт:
— То есть она подозревала, что к ней будут настроены, ну, скажем, не слишком дружественно?
Я кивнула.
— Эрик утверждает, что она необыкновенно умна.
— Да, мозги у нее работают лучше, чем мои, а я на свои никогда не жаловалась.
— Это правда, что Вы математик?
— В прошлом, да. Теперь я финансовый аналитик.
— Получается, мы здесь все финансисты. Ну, об этом еще поговорим. Но я удивлен.
— Чем же?
— Скажем так, я иначе представлял себе финансовых аналитиков. Вы выглядите как мать семейства, хранительница домашнего очага…
—
— В то же время в Вас много детского. Уверен, вы способны на авантюры и хулиганские выходки.
Я засмеялась.
— Еще как способна! Да приехать сюда — уже авантюра.
— Как-то плохо это вяжется с аналитикой, математикой и всем прочим.
— Какая есть, такая есть. С тем примите.
— Эрику повезло встретить Катрин. Ваша дочь очень похожа на Вас. Но, мне кажется, не во всем.
Я хотела ответить, подняла глаза и сквозь листву увидела, что на нас с большой скоростью надвигается черная туча. Чуяло мое сердце, будет гроза!
Анри проследил мой взгляд, и тоже увидел тучу. Схватил меня за руку и поволок к дому.
— Скорее, Надя! А то мы снова вымокнем с ног до головы!
Не надо было ему этого говорить. Я начала смеяться, что значительно замедлило бег. В тот момент, когда мы пересекли границу партерного парка, над нашими головами грянул гром, и сверкнула молния. Через секунду мы оказались под стеной дождя. Когда же вбежали под крышу, на нас места сухого не было.
— Ну вот, Вы опять из-за меня вымокли.
— Это судьба.
И мы снова истерически захохотали. С лестницы на нас смотрел Жан Мишель.
— Успокойтесь, ненормальные! И переоденьтесь, а то простудитесь. Должен вам сообщить, что наши гости попали в грозу, и теперь отсиживаются в Намюре. Приедут, когда гроза кончится.
— А дети? Они же на корте вымокнут до нитки!
— Дети в боулинге. Они заметили тучу раньше нас, и поменяли планы.
— Ну, Слава Богу, Вы меня успокоили.
Надо было идти в комнату и придумывать, во что бы такое одеться. Признаться, два купания подряд истощили мой гардероб. Я натянула джинсы, надеясь, что после грозы не будет слишком жарко. К ним у меня были две марлевые кофточки, купленные на Черкизовском рынке. Я выбрала ту, на которой было меньше машинной вышивки, смутно надеясь, что про Черкизовский рынок тут и не слыхали. Завтра надо сговорить Эрика и съездить туда, где можно купить что-нибудь приличное. Снова высушив и уложив волосы, я никуда не пошла, а, устроившись на широком подоконнике, стала смотреть в окно, обдумывая все произошедшее.
Ну, большую часть я предполагала заранее. Когда мальчик объявил, что хочет жениться на русской, все пришли в ужас. Еще бы, ведь вся Европа считает наших девочек жадными акулами, которых интересуют только деньги. К сожалению, не без оснований. Но, как люди цивилизованные, не стали ему запрещать, а попытались уговорить. Мол, ей нужен не ты, а твои деньги, титул, бельгийское гражданство, и что там еще. А когда Эрик стал настаивать, пошли по пути наименьшего сопротивления, надеясь, что у того при более тесном общении раскроются глаза, и все семейство ему в этом
Девочка не укладывается в схему, а тут еще ее непонятная маменька всю картину ставит на голову. Получается, что Катька Эрику нужна больше, чем он ей. Тогда зачем весь сыр-бор городили?
Черт, правильно было бы никуда не ездить. Пусть бы Катька тут сама выкручивалась. В этом смысле я за нее не боюсь — справилась бы в лучшем виде. А так я тут в роли полной дуры. Но теперь на попятный двор не пойдешь. Надо стоять на линии, что мы просто гости. Без далеко идущих планов. Примерно как в юности, когда мы с Танькой ездили отдыхать в Грузию к дальним родственникам Мананы.
Только я вспомнила про мою подругу, в дверь постучали. Я не успела сказать: «войдите», как в щель просунулась голова Пеллернена. Тут же из моей головы улетучились все мысли, а ноги стали ватные.
— Надя, вы тут так уютно устроились, жалко Вас тревожить, но придется. Жан Мишель хочет с Вами поговорить.
Я не догадывалась, о чем со мной хочет поговорить отец Эрика, но покорно слезла с подоконника и поплелась за Анри.
Он привел меня в кабинет Жана Мишеля. На столе стояла кофеварка, а рядом поднос с чашками, молочником, сахарницей и бутылкой коньяка. Хозяин кабинета встретил меня с распростертыми объятьями.
Я подумал, что после такого купанья кофе с коньяком не повредит. Садись, Надя, и выпей чашечку.
Я села, мне налили кофе и коньяка, я все это выпила, и почувствовала себя просто отлично.
— А теперь поговорим. С удивлением я обнаружил, что мой сын разбирается в людях лучше меня. Ты не играешь, не прикидываешься. Ты действительно та, за кого себя выдаешь. То же можно сказать о твоей дочери. К сыну я не присматривался, но, думаю, и он честный и порядочный мальчик. Вчера я совершенно не знал, как себя с тобой вести, поэтому откровенный разговор не получился. Сейчас я вижу, что с тобой надо играть в открытую. Скажи, Надя, чего ты хочешь?
— То есть, чего хочет моя дочь? Потому что я ничего не хочу. Имею в виду, от тебя, от твоей семьи. Я хочу, чтобы она нашла свой путь в жизни и была счастлива.
— Тогда скажи, чего хочет Катрин?
— Боюсь, что этого никто не скажет. Она пока и сама не знает. Если бы знала, она бы мне сказала. Если бы я знала, то не скрыла бы от вас. Повторю то, что я сказала Анри: Катрин не определилась. Она не знает, чего хочет. Поэтому пока смотрит, но никаких решений не принимает.
— Как по-твоему, она любит моего сына?
— Не знаю. Не думаю. Пока, по крайней мере. Но он ей нравится. Очень нравится. Она в него влюблена. Им хорошо вместе. А во что это перерастет… одному Богу известно.
— То есть, ты предлагаешь положиться на Бога, сидеть и ждать?
— Вы думаете, у нас с вами есть выбор?
Засмеялись оба: и Жан Мишель, и Анри.
— Вот тут ты права. Могу сказать: если ты войдешь в мою семью, я буду только рад. По-моему, мы с тобой очень легко находим общий язык. Но Катрин… Она так хороша собой, что любой потерял бы голову. Меня это пугает.