Неправильная женщина

Стриковская Анна Артуровна

— Ты права, я чуть было не въехал в забор, так разнервничался. Давай действительно останемся здесь, выпьем сока и успокоимся. Но сначала поцелуй меня.

Я не ожидала такой просьбы, но упираться не стала, тем более, что мне всю дорогу хотелось его обнять, прижать к себе и утешить. Я взяла его лицо обеими руками и прижалась губами к его губам. Мы целовались минут десять, не меньше. Потом как-то переместились за столик друг напротив друга. Столик стоял во дворе под полотняным тентом. Анри продолжал держать меня за руки.

— Ты чудо! Я именно о таком поцелуе и думал. Ты даже не представляешь, как мне с тобой хорошо.

Подошел гарсон, Анри заказал нам сок и мороженое.

Меня спрашивать не стал, но если стал, я заказала бы то же самое. Когда гарсон ушел, я сообщила ему об этом.

— Правда? Я почему-то чувствовал: ты хочешь того же, что и я. Знаешь, с Жину я бы никогда себе этого не позволил. Она просто не согласилась бы принять мой выбор.

— Почему?

— Я не смогу объяснить, тут нужен психолог.

— А если бы она тоже хотела сока и мороженого?

— Все равно. Расхотела бы. С тех пор я много думал, и понял, что моя любовь была неправильной. Это была зависимость. Может, если бы я меньше боялся ее потерять, было бы лучше. Или она бы мной больше дорожила, или я нашел бы счастье с другой. Но что говорить о том, чего уже не вернешь! Знаешь, за эти годы все перегорело. Сегодня я смог рассказать тебе обо всем. Значит, эта история закончилась. Для меня начинается новая жизнь. Я нашел тебя. Ты необыкновенная, таких больше нет.

Я тихонько засмеялась.

— Не смейся, это правда. Ты ничем на нее не похожа внешне, разве только ростом. Ты тоже умная, сильная, самостоятельная. У тебя есть профессия и ты в ней асс. Но ты прежде всего женщина и мать. Ты веселая и ласковая. Я смотрю на тебя, и у меня сердце замирает от нежности. Я представляю себе, что с тобой можно прожить бок о бок всю жизнь, и никогда не узнать ни скуки, ни пресыщения. Я рассказал тебе о Жину не для того, чтобы ты ревновала. Просто я хочу, чтобы ты знала правду. Тебе будут говорить о моей покойной жене и нашей необыкновенной любви, я не хочу, чтобы они вводили тебя в заблуждение.

— Я поняла.

Внезапно все переменилось, я почувствовала, как Анри отпустило напряжение, от которого воздух в машине казался густым. Все стало легко и просто, хотелось смеяться и хулиганить.

Тут нам принесли сок и мороженое. Вкусное, со взбитыми сливками и малиной. Мы, не сговариваясь, начали кормить друг друга с ложечки, умирая от смеха.

В общем, до Шарлеруа мы так и не доехали. Путеводитель Бертло оказался бесполезным. Выйдя из кафе, Анри развернул машину, и мы отправились обратно в замок. По дороге болтали о пустяках, вроде погоды. Время от времени Анри отпускал рычаг переключения передач, чтобы сжать мою ногу или погладить руку. Наконец мы добрались до замка. Вошли через дверь в библиотеке, тихонько прошмыгнули по лестнице. Я еще подумала, что мы напрасно так таимся. В доме, кроме слуг, занятых уборкой, никого видно не было. Анри увлек меня в левый коридор, открыл дверь, и мы очутились в его спальне.

Анри не дал мне рассматривать обстановку. Как только дверь за нами закрылась, мы рухнули в постель.

Где-то через час мы вновь обрели способность связной речи. Тогда-то Анри и напомнил мне о поездке в Бретань.

— Ребята собираются в Нормандию. Они поедут отсюда в пять. А мы — после них, часов в шесть-семь. Не надо им ничего говорить заранее.

— Я сама хотела тебя об этом попросить.

— Видишь, какой я умный! Никто ничего не будет знать до самого нашего отъезда. А для связи я дам тебе свой телефон. Не волнуйся, у меня их не то пять, не то шесть, для разных надобностей. А еще один дадим твоему сыну. Он мне понравился, хороший парень. Пусть тебе звонит и ежедневно обо всем докладывает, чтобы ты не волновалась.

Мне так понравилась

эта идея, что я не поленилась, приподнялась на локте и поцеловала Анри в висок. Он тут же повернулся, обнял меня и притянул поближе. В его объятьях я задремала, чувствуя себя под надежной защитой. Проснулась внезапно, от голода. Открыла глаза и встретилась с Анри взглядом: было видно, что и он только что проснулся. Мы дружно встали и отправились в душ. Там долго ласкали друг друга, но потом все же сообразили, что пора прерваться и идти обедать. Оделись и провернули операцию по перемещению меня в мою комнату. Всего-то он должен был караулить в коридоре и отвлекать проходящих, чтобы я спокойно и незаметно сменила дислокацию. Затруднение состояло в том, что обоих душил смех. Слава Богу, коридоры были пустынны.

Я захлопнула за собой дверь своей комнаты и заржала в голос. По-моему, это была уже истерика. Не переставая хохотать, умылась и переоделась. Только причесываясь, я смогла взять себя в руки. Посмотрела в зеркало и порадовалась. Давно я так хорошо не выглядела. Часы показывали четыре. Можно было спускаться в столовую.

Там я застала молодежь в полном составе. Они уже заканчивали трапезу. Ко мне кинулись мои дети:

— Мама, в пять часов мы уезжаем! — воскликнула Катерина. Сережка подошел тихонько и пробасил:

— Ты не будешь волноваться?

— Буду, конечно, так что вы мне звоните.

— Мама, интересно, как ты себе это представляешь? — встряла Катька, — у тебя же телефон московский. Пусть с роумингом, но звонить здесь — никаких денег не хватит.

Я сделала вид, что задумалась. В это время в столовую вошел Пеллернен и направился к нашей группе.

— Серж! Ты уезжаешь с сестрой? А как же вы оставляете маму? Она будет волноваться.

Сережка казался не на шутку смущенным. Он стал бормотать что-то невнятное относительно того, что будет звонить, только не знает, куда. После чего Анри вручил ему и мне по телефону, сказав, что это не подарок, а на время. Я усвоила, по какому номеру вызывать сына, и сунула мобильник в карман. Сережка рассматривал свой аппарат как завороженный. Еще бы! Ему и не снилось получить такую навороченную игрушку. Катька глянула и сморщила носик. Зелен виноград. Ее собственный телефон был много жиже. Увидев это, Эрик стал шептать ей что-то на ухо. Небось, обещал подарить телефон не хуже, но моя дочь только дернула плечом. Без подарков обойдемся.

При этом она не сводила с меня глаз. Под этим пристальным взглядом мне стало вдруг неуютно. Не только я ее, она тоже видела меня насквозь. Хорошо хоть, ничего не говорила.

Пока Анри и Сережка разбирались с телефонами, столовую наполнило старшее поколение, а молодые заспешили на выход. Последними вышли мои дети. Эрик вел Катю за руку, а она все время на меня оглядывалась. Но вот они скрылись за углом. Анри взял меня под руку и повел к столу.

Мы сели и воздали должное обеду. Аппетит у всех был прекрасный, так что старания поваров не пропали даром. Рядом со мной за столом оказалась мадам Рагузье, которая завела нудный разговор о драгоценных камнях. На эту мысль, как мне кажется, ее навели мои серьги с александритами. Но сегодня на мне были другие: простые золотые колечки без камней, и разговаривать о камнях мне не хотелось. Поэтому я постаралась сменить тему. Оказалось, это легче легкого. С тем же энтузиазмом она стала рассказывать мне о французской системе образования в сравнении с бельгийской. Оказалось, она кое-что в этом понимает, наверное, вникла, когда решала вопросы образования для своих сыновей. Я узнала несколько новых фактов, потом сама начала рассказывать о том, как это поставлено в России…