Неправильно для меня
Шрифт:
Хорошо для нее.
Мне нравится, когда она стреляет в ответ, жаль, что это так чертовски редко. После того, как торт убран, все начинают сползать обратно в бассейн, поэтому я подхожу ближе к воде, готовый быть замеченным, но затем Оукли выпрыгивает, теперь мокрая, и направляется к зданию клуба, где есть плоты, игры для плавания и тому подобное.
Итак, я проскальзываю внутрь вслед за ней.
Когда она тянется за палками для ныряния, мой взгляд падает на ее плавки. Они крошечные, едва прикрывают половину ее задницы.
Это тоже
Я делаю шаг ближе, и ее рука дергается вниз, ее спина напрягается, а на лице появляется ухмылка.
Да, она знает, что я стою здесь.
Она ждет секунду, затем прочищает горло и оборачивается.
А затем она делает глубокий вдох.
Да, принцесса. Ты не единственная, кто вырос.
Я был мельче, когда уехал в июне. Теперь я целых шесть футов, и во мне на двадцать фунтов мышц тяжелее от силовых тренировок.
Я хорошо выгляжу, и она не может скрыть, что согласна с этим. Наконец, появляется тоска, и ее щеки пылают, но она быстро маскирует то, что я заставляю ее чувствовать, всегда так, и она выставляет свои округлившиеся бёдра.
— Ну, ну, посмотри, кто вернулся.
— Посмотрите, кто вырос.
Она облизывает губы и отводит взгляд, переминаясь с ноги на ногу.
— Ты пришел сюда, чтобы дразнить меня?
— Если бы я так и делал?
— Это нехорошо. — Ее глаза возвращаются к моим. — Сегодня мой день рождения. Думаешь, не сможешь подождать еще один день, чтобы не разрушить мой сегодня?
— Могу ли я сказать тебе, что ты чертовски хорошо выглядишь, чтобы "испортить" твой день, принцесса?
Ее язык проскальзывает между зубами, а глаза сужаются. Я делаю шаг ближе, и ее руки ударяются о полку позади нее:
— Или если бы я сказал, что мне нравится твой выбор купальников… хотя я предпочитаю чтобы ты носила его только для меня. — Я позволяю своим глазам пробежаться по ней. — Это испортило бы твой день?
Ее губы сжимаются, и она переводит взгляд с меня на выход. Я делаю еще один шаг ближе:
— Или может, если бы я пришел прямо сюда, всего через несколько минут после возвращения домой после того, как отсутствовал несколько недель, просто чтобы лично поздравить тебя с днем рождения? — Я поднимаю руку и кладу подарок на полку позади нее. — Это тоже испортило бы тебе день?
Ее глубокие вдохи становятся сильнее, тяжелые вздохи заставляют ее вновь обретенную грудь прижиматься к моей. Требуется всего секунда, чтобы ее соски проступили сквозь тонкую ткань, кончики бусин касались моей кожи с каждым ее вздохом. Мой член начинает твердеть. Если кто-то из нас приблизится, она это почувствует.
Она не готова к этому.
— Скажи мне… это всё испортит твой идеальный маленький день? — Когда моя правая рука осмеливается протянуться и опуститься на ее бедро, она ахает, ее глаза устремляются на меня.
Я вижу ее замешательство, чувствую ее настороженность.
В конце концов, это я, тот, кто разоблачил ее за то, что она набила лифчик на танцы в седьмом классе, когда я заметил,
Она не понимает меня, почему я так к ней отношусь. Если бы она только знала, как мне тяжело смотреть, когда она плачет, хотя обычно именно я заставляю её это делать. Тот факт, что мои слова и действия ранят ее глубже, чем чьи-либо другие, должны заставить ее понять, но она отказывается снимать шторы. В любом случае, я знаю, что я вижу в ее детской грусти, и что глубоко спрятано под ее чувствами к тому, кто ее не заслуживает и никогда не захочет ее так, как я… это я.
Ее антигерой.
У нее перехватывает дыхание, когда я опускаю голову, приближая свои губы к ее губам.
— Что ты делаешь? — Шепчет она.
Я позволяю своим губам коснуться ее.
— Кто-нибудь когда-нибудь целовал твои губы?
— Я…
— Не лги, — выдыхаю ей в лицо. — Я уже знаю ответ.
— Как ты можешь знать?
— Я считаю своим делом знать все.
— Обо мне?
Я провожу своей щекой по ее щеке, пока наши глаза снова не встречаются.
— Да. — Моя рука скользит по ее ребрам, наслаждаясь тем, как она глубоко вдыхает при этом. Губы другого мудака не касались ее губ.
— Я буду твоим первым. — Я вхожу в её пространство, и эти губы приоткрываются, ее веки тяжелеют. — Это справедливо…
Я больше ничего не говорю, но пытаюсь успокоиться, когда мой рот впервые встречается с ее ртом, и, черт возьми, я был чертовски не готов к этому.
Мягкие, как шелк, с привкусом шоколадной глазури, ее губы прижимаются ко мне, также я чувствую, как она прижимается всем телом ко мне в ответ. Ее рот открывается на долю дюйма, чтобы почувствовать больше меня, и она крепче прижимает свои губы к моим.
Ее пальцы касаются моего живота, ее потребность прикоснуться ко мне слишком сильна и очевидна, чтобы она могла сопротивляться, и, черт возьми, я хочу, чтобы она провела руками по всему моему телу, но громкий визг снаружи заставляет ее отступить.
— О Боже мой! — Она закрывает лицо, и когда ее руки опускаются и желание исчезает, то, что я никогда не хочу видеть, сияет ясно, как день.
Сожаление. Отвращение.
Черт.
Она явно не готова понять, что это значит. В конце концов, она не сможет подавить это, она не сможет выбросить меня из головы. Это заставляет ее чувствовать себя неправильно из-за того, что она хочет меня, потому что она не готова отпустить его, так что я пока успокою ее. Я буду играть роль, в которой она так сильно хочет, чтобы я оставался.