Неправильное привидение
Шрифт:
– Но я не планировал ехать в клетке!
– Отказываемся? – Таня стала холодна.
Очень хотелось отказаться, очень. Но других вариантов пока не просматривалось, и я, скрипя зубами, согласился. Таня повернулась, чтобы уйти. Я заметил, как она посмотрела на поджидающего ее графа. Тот стоял в небрежной позе, весь такой красивый… Походный костюм из материала типа коричневой замши, изукрашенный пояс, что-то типа сабли на поясе. И белый шейный платок. И еще легкая снисходительность во взгляде, когда он смотрел на Таню. Меня неожиданно кольнуло беспокойство – не раз видел, что такие красавчики делают с женщинами.
– И это, Тань, ты с этим графом поосторожнее – для него девушка не человек, а только игрушка.
Таня постояла, как будто ожидая продолжения,
Колонна построилась, и мы снова тронулись в путь. Все люди как люди, верхом или в карете, один я… как пешеход. Мне, конечно, нетрудно, я все равно усталости не чувствую. Мне хоть идти, хоть бежать – без разницы. Но когда все едут, а ты один из всех идешь, настроение как-то портится. Невольно задумался – а есть ли еще и привидения-лошади? Наверное, есть, здесь все может быть. Можно и поискать при случае, но вот как я на ней буду ездить по общим дорогам? Любой встречный-поперечный, решивший погладить или покормить такого коня, в лучшем случае останется заикой до конца жизни. А если еще и я покажу пару фокусов, то станет совсем весело. Но пока не становилось, я старался идти рядом с дверкой кареты, откуда были слышны оживленные голоса девчонок. Сначала трепались про каких-то общих знакомых, а когда начали обсуждать фасоны дорожных платьев, я вообще перестал воспринимать их как умных и просто перестал слушать.
Не знаю, воспринял граф слова Тани всерьез или у него были какие-то свои резоны, но через пару часов мы, не доезжая с километр до первой же появившейся деревни, остановились. Солдаты и слуги, до этого сидевшие в повозке, начали разбивать лагерь. Граф о чем-то поговорил с Таней и уехал. Пользуясь привилегией больного, я отошел в сторонку и бездельничал, наблюдая за суетой. Хотя суетой это выглядело для постороннего, неопытного взгляда. Люди двигались вроде бы без всякого смысла, в разные стороны, но уже через полчаса были готовы и палатка для отдыха, куда немедленно удалилась женская часть отряда, и костер, и несколько переносных столиков. Потом началась готовка обеда и прочее обустройство. Еще через пару часов появился и граф, рядом с ним катилась большая повозка, на которую успели поставить настил и клетку примерно двух метров по граням. Ребра были из грубо сколоченных брусков, а по периметру что-то вроде редкой оградки из штакетника. С одной стороны сделана дверка, закрепленная цепью с замком. Граф, повозка и выскочившая из палатки Таня сразу направились ко мне.
Граф с некоторым пренебрежением произнес:
– Баронесса, я выполнил свое обещание. Запирайте своего больного, и пойдемте обедать.
У меня и так от вида клетки настроение основательно испортилось, а тут еще такие слова… Я перестал «любоваться» клеткой и повернулся к графу. Наверное, мой вид ему подсказал, что я о нем думаю.
– И лучше забрать у него меч, а то как бы он не поранился во время приступа.
Мой меч отдать? Рука невольно легла на рукоять. Щас я тебе отдам… Не знаю, что у меня получится на этот раз, но презрительно улыбаться ты у меня перестанешь! Не смогу мечом, так хоть в мозгах поковыряюсь…
Граф заметил мое движение, улыбка застыла, но тут снова встряла Таня. Бросив взгляд на мои руки, она снова загородила меня.
– Вы хотите завершить дело разбойников – отобрать у человека последнее, что у него есть?
Лицо графа пошло пятнами.
– Я только беспокоился о его безопасности и безопасности моих людей!
– Тогда оставьте его в покое. Это будет самое лучшее, что вы можете сделать.
Граф поджал губы, коротко кивнул и ушел. Мы еще постояли, потом Таня отомкнула замок, открыла дверку, болтающуюся на кожаных петлях.
– Ну что, будешь пробовать свое новое жилище?
Я обошел вокруг клетки – почему-то она мне категорически не нравилась. Не могу объяснить чем, но не нравилась. Тане мои хождения быстро надоели.
– Ну, чего ты крутишь носом?
– Не нравится мне клетка.
– Будем просить другую? –
– Да нет, но… ведь это клетка!
– Ты бы для начала проверил, не провалишься ли ты сквозь настил, а то, может, все эти разговоры зря.
Я осторожно потрогал решетку, но ничего не почувствовал – руки прошли сквозь дерево, не встречая сопротивления. Уже более смело взобрался на помост и вошел в клетку, походил по ней. А что, вроде и ничего. Сюда бы еще подушек побольше, пару рабынь с опахалами, и можно считать себя маленьким султаном. На всякий случай выпрыгнул сквозь штакетник и уже более смело снова забрался внутрь. Но настроение все-таки было не очень радостное – все-таки клетка есть клетка, даже если она меня и не может задержать.
Таня собралась уходить.
– Потерпи немного. Я дверку веревочкой завяжу, на бантик. Для тебя и эти стенки не препятствие, но так будет легче.
– Не надо веревочку, завяжи лучше своей ленточкой.
– Зачем?!
Я замялся:
– Когда мне станет совсем плохо, это будет мне напоминанием, что все это я делаю не просто так…
Таня долго молчала, разглядывая меня, потом сказала:
– Хорошо, Ваня.
Она выплела из волос красную ленточку и завязала дверку.
– Так лучше?
Я молча кивнул.
Вскоре в лагере начался обед, там оживленно стучали ложками. Насколько мне было видно, Таня сидела в хорошей компании вместе с другими девушками и графом. Отдельный столик, белая скатерть, красивая посуда. Ну в чистом виде пикник наших аристократов, как их показывают в кино. И про меня не забыли. Один из слуг притащил миску с каким-то варевом, кусок хлеба и ложку. Молчком сунул под дверку и ушел. Я покосился на еду, но даже не стал пытаться ее трогать. Есть я не хочу, так чего изображать цирк, хватаясь за ложку, которую все равно не можешь удержать? Только и оставалось, что таращиться по сторонам да прислушиваться к доносящимся голосам. От нечего делать пересчитал солдат – точно два десятка. От двух слуг они отличались только куртками из грубой кожи с нашитыми железными бляхами. Да еще более широкими поясами. У всех перевязи с мечами (или саблями?) через плечо. Никаких копий, как можно было ожидать. Было еще штук пять луков, но они висели в чехлах, прицепленных к седлам лошадей. Щитов я вообще не заметил, хотя они вполне могли быть сложены в грузовой повозке. На головах у всех кожаные шапочки. Ничего особенного, обычные мужики в грубой одежде. Правда, двигались они совсем не как деревенские – чувствовалась упругость и точность в движениях. Примерно через полчаса я вдруг решил для себя, что драться с ними мне не хотелось бы. И я кое-что могу, но против этих ребят… Да и граф вряд ли взял бы с собой в дорогу лохов. Средневековье здесь или нет, но мужики таскали мечи явно не для маскарада. Даже устроившись на обед, пару часовых все-таки выставили, хотя вроде чего такому отряду опасаться рядом с деревней?
Примерно через час обед закончился, народ занялся уборкой, мытьем посуды. Снова пришел слуга, видимо, хотел забрать посуду, покосился на нетронутую еду, потом сбегал доложился начальству. И вскоре пришла Таня. Ей не надо было объяснять, почему я не стал есть. Забравшись ко мне в клетку, молчком взяла миску и ложку.
– Хочешь, не хочешь, а есть тебе надо хотя бы для видимости. Я буду делать вид, что кормлю тебя, а ты хотя бы изобрази, будто что-то глотаешь.
Я развернулся спиной к лагерю, и Таня стала кормить меня пустой ложечкой. После третьей меня стал разбирать смех.
– За папу, за маму… потом за дедушку…
– А у вас что, тоже так говорят?
– Так папа с мамой они и в Африке – родители, и дети, наверное, везде одинаковые. И еще. Раз уж ты меня кормишь, то надо будет и выгуливать хотя бы пару раз в день. Сходим в кустики, погуляем по лесу…
– Только борзеть-то не надо!
– Чего?!
– Я говорю, не борзей. В кустики его, видите ли, проводить!
– Да это я так, к слову. Надо же мне и просто погулять, и новости узнать. А где ты таких слов нахваталась?