Неправильное привидение
Шрифт:
– Вань, и правда, ну что такого? Так и пыль меньше лететь будет, и Мегану спокойнее. Посмотри, сколько окошечек сделано. И дверку я снова ленточкой завяжу…
И при этом стояла такая скромная-скромная, глаза такие невинные… Я скрипнул зубами, но ругаться действительно нет смысла. Надо ехать.
В отношении пыли Таня оказалась права. Колонна выстроилась в прежнем порядке – граф, карета с девчонками, потом солдаты, потом повозка с барахлом, а потом уже и моя повозка. Скорость движения не такая уж высокая, но вот дороги в этом мире были… очень разные. Это я быстро ощутил на собственной заднице. О рессорах для телег здесь почему-то не думали, в повозке не было даже подушки, да она для меня была и бесполезна. И все нюансы дороги я быстренько научился распознавать
– Неужели все так плохо? – участливо спросила Таня, видя мое состояние.
– Хуже некуда, – честно признался я. – Пусть Меган прибьет поперечную лавочку. А иначе я дальше не поеду! – повысил я голос.
– Зачем лавочку-то? – отозвался подошедший Меган. – У меня мешки есть, можно травой набить. Я второпях как-то забыл про них.
– Лавочку. Поперек. Прям щас!
Меган пожал плечами, взял топор, пилу и куда-то ушел.
– А действительно, лавочка-то зачем? – начала теперь уже Таня.
– Затем! Потому что я сейчас, как арбуз, катаюсь по этому долбаному полу! А если будет лавочка, то я хоть смогу нормально упереться.
– Хорошо, хорошо! – примирительно заторопилась Таня. – Я же не против. Может, пока пойдем погуляем, а то у меня тоже… от такой дороги и долгого сидения отдельные части тела побаливают.
После короткой передышки на обед и установки поперечной лавочки путешествовать стало заметно легче. Я с удовольствием уселся, уперся ногами в пол и почувствовал себя почти счастливым. В таких условиях поездка представлялась гораздо более приятным делом. Окошечки почти на уровне глаз, уже не так болтает. Что еще надо?
В очередной раз съехали с участка мощеной дороги на проселочную, и я в очередной раз начал получать удовольствие. Это ведь только в дождь и ненастье по такой дороге лучше не ездить, а вот в хорошую – милое дело. Кочек нет, рытвин нет. Колеса мягко катятся, повозку почти не трясет, не надо упираться руками, чтобы не вывалиться на ходу.
Усевшись поудобнее, подставил лицо солнечным лучам, проскакивающим сквозь дырки в тенте. А тут еще и лес опять обступил дорогу, и свет стал прерывистым, – в этой чехарде переплетенных веток солнечные лучики начали отбивать по мозгам азбуку Морзе. Свет – темнота, свет – свет – темнота. Глазам даже стало больно, но я не стал отворачиваться, а только прикрыл веки. Стало вообще хорошо. Мягкое покачивание повозки, мельтешение света перед глазами, тепло по лицу. Я расслабился и вдруг почувствовал, что начинаю проваливаться в какой-то мягкий дурман. Тело ватное, мысли отлетели, окружающие звуки стали исчезать, оставляя только ощущение спокойствия и отстраненности. Я даже успел немного обрадоваться – неужели у меня получится уснуть? Постарался еще больше расслабиться, но «сон» получился совсем не таким приятным, как я надеялся. Потихоньку к мельканию света добавился невнятный шум, как будто невдалеке толкалась базарная толпа.
И вдруг резкий переход. Я осознал себя в каком-то замке, и, похоже, в собственном. Все привычно, спокойно. Правда, на всех предметах вокруг золотисто-багровый оттенок, как будто они освещались заходящим солнцем сквозь тучи, но я почему-то воспринимал это как само собой разумеющееся. С кем-то разговариваю, это мои хорошие знакомые. И снова обстановка резко меняется. У меня вдруг начинают требовать что-то очень важное. То ли какой-то ключ, то ли что-то еще, но очень-очень важное. Я смеюсь, на меня бросаются, драка, свалка. Я дерусь и убегаю, за мной гонятся. Бегу изо всех сил по каким-то сводчатым подвалам, потом
Успокоиться удалось не сразу. Мне и раньше, как и любому человеку, иногда снились кошмары, но чтобы с такой достоверностью? Ни одной конкретной детали, ни одного лица, но вот ощущение присутствия, сопричастности, полная уверенность, что это было со мной на самом деле. Брр…
Дыхание постепенно успокоилось, я попытался вспомнить подробности, но ничего, кроме каких-то смазанных теней, увидеть уже не смог. Но в одном я был твердо уверен – меня предали, за мной гнались и, похоже, меня убили. Правда, как меня могли убить, если я и так уже мертв, превратился в привидение и просто не имею тела? Но повторения этого кошмара совершенно не хотелось. На всякий случай я решил в ближайшее время больше «не спать». А то кто его знает, что «приснится» в следующий раз…
До самого вечера я пребывал в каком-то странном состоянии. И не сон, и не явь, а какой-то транс. Мыслей почти не было, я просто перебирал свои ощущения во время кошмара. Уже не такие яркие, но все еще достаточно сильные. И в какой-то момент вдруг сформировалась отчетливая мысль – это еще не конец, за мной снова придут. Мысль не моя, чужая! Мне стало совсем плохо. Кто придет, куда придет, зачем придет?! При чем здесь я?! С меня и раньше взять было нечего, кроме анализов. А сейчас я вообще привидение, и вдруг обещание таких вот погонь, ужасов, смерти?! Я в сотый раз пожалел, что поддался гипнозу солнечных лучей.
Когда остановились на ночевку и Таня пришла выпустить меня из клетки, я чувствовал себя совершенно больным и разбитым. Не физически, а как-то мысленно, если так вообще можно говорить. Молчком ушел на край поляны, где уже начинали разбивать лагерь, молчком улегся на пятачок утоптанной земли и скрючился, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Таня хотела что-то сказать, но я отмахнулся.
– Таня, уйди! Мне надо побыть одному.
Голос прозвучал так слабо и вымученно, что Таня сразу заткнулась. Но не ушла, а устроилась неподалеку и до самого утра так и просидела, ожидая непонятно чего.
Следующие два дня выпали из жизни. Я все видел, слышал, но оставался равнодушным. Никуда не ходил, ни с кем не разговаривал. Видимо, я производил нехорошее впечатление, потому что Таня перебралась в мою повозку и героически терпела все неудобства. Несколько раз подходила поближе, начинала чего-то там водить вокруг меня руками, что-то спрашивала, но я не реагировал.
В чем была причина, я так и не понял. Но на третий день, когда перед глазами снова замелькали солнечные лучики, внутри стала подниматься злость на себя и на все вокруг. Злоба била фонтаном, прочищая мозги. Опять сны, опять ужасы? Хрен вам всем, известным и неизвестным врагам! Я буду жить сам, своим, может, и недалеким, но все же своим умом! А кто мне начнет мешать и попытается вправлять мозги, того я просто… не знаю как, но уничтожу! И постараюсь это сделать так, чтобы от него даже привидения не осталось! Нестерпимо захотелось бить, рвать, убивать. Я повернул голову и наткнулся на испуганно-радостный взгляд Тани. А эта еще чего пялится?!
– Чего вылупилась, дура? – грубо спросил я.
Взгляд у Тани стал странным, но через несколько мгновений прояснился и стал еще более радостным.
– Я рада, что ты стал прежним.
– А что, был еще какой-то?
Очень хотелось, чтобы она сказала обо мне какую-нибудь гадость. И уж тогда я ей… Таня будто что-то почувствовала и отвечала медленно, старательно подбирая слова:
– У меня есть способности к видению человека. И когда ты… заболел, я на тебя смотрела, очень часто. Последние два дня ты выглядел так, как будто на тебе размешивали красочки.