Неправильный диверсант Забабашкин
Шрифт:
Паникующее стадо убийц, вероятно, осознавая, что выжить под пулями куда сложнее, чем расстреливать мирные корабли и убивать мирных советских граждан, зажалось в передней части корабля, когда я отсёк их градом пуль от надстройки. Многие из них пытались попасть внутрь орудийной башни главного калибра и тем самым скрыться от праведного гнева там, но двери, ведущие в башню, на их несчастье, оказались закрыты. Я не собирался давать нечисти время очухаться и централизованно отступить, а потому стал вновь и вновь разряжать туда обойму за обоймой.
И всякий раз, когда моя пуля находила цель, я говорил тем, кто погиб в моей истории на острове Диксон, на ледокольном пароходе
После зачистки носовой части, чтобы никому обидно не было, уделил внимание корме. Находящиеся там матросы, вероятно, увидев, что часть дверей закрыта, и скрыться от пуль снайпера они не могут, мгновенно были деморализованы и, закрыв головы, вжались в ограждение бортов корабля, но некоторые из них, видя, что офицеров поблизости нет, пытались организовать своих камрадов и заставить выполнять отдаваемые ими приказы. На таких активистов, я, разумеется, тут же обращал своё пристальное внимание, не давая им вносить безобразный порядок в устроенный мною образцовый хаос. Ясное дело, что подобные особи практически в то же мгновение, как только начинали зачем-то махать руками, тут же забывались вечным сном.
Занимаясь ликвидацией кровавой команды карманного линкора я был спокоен и совершенно не ощущал того адреналина или азарта, что бушевал во мне ранее. К уничтожению противника сейчас я относился, как к работе дезинсектора. Мои пули буквально очищали землю и давали нормальным людям шанс на счастье, и не нужно говорить, что во всём, мол, были виноваты командиры корабля, а немецкие матросы просто выполняли приказы. Ага, знаем мы эту песню. Один эсэсовец тоже жаловался в письмах своей жене, что, мол, испытывает неимоверные душевные терзания, когда детей закидывает в газовую камеру. И таких примеров хоть отбавляй. Все они, дескать, только выполняют приказ, равно как и эти особи, что сейчас как крысы носятся по карманному линкору, стараясь спасти свои поганые жизни. Ишь, хорошо устроились — у командиров чистые руки, у исполнителей — чистая совесть!
А ведь это именно они будут подносить снаряды к орудиям, именно они будут следить, чтобы двигатели корабля работали на всю мощность и могли быстрее маневрировать, чтобы застать врасплох мирных граждан, которых собирались убить, именно они будут корректировать огонь по мирным кораблям и посёлкам в советской Арктике. А потому все они виновны! И тут нет и не может быть другого мнения, как не может быть и жалости к кровавым маньякам и убийцам!
Я старался использовать каждую секунду с максимальной эффективностью, зная, что это обязательно приблизит нашу победу над столь безумным и страшным врагом. Из-за отсутствия помощника, конечно же, моя скорость ведения огня была ниже, чем та, которую я показывал на фронте, но и противник тут был менее подготовлен к такого рода воздействию, а потому многие из них были деморализованы. Не нужно забывать, что моими подопечными были матросы, и боевые действия они, как правило, вели на море. А что такое бой на море? Это параллельно плывущие милях в тридцати-сорока друг от друга корабли противников,
Тут же совершенно другой вид боя, к которому немецкие военные моряки были совершенно не подготовлены. Они привыкли сами влиять на бой, а сейчас большинство из них было неспособно это делать. Видя, как то тут, то там происходит падёж их собратьев, и, не понимая, кто и откуда ведёт по ним огонь, они были не способны принимать нужные в данных обстоятельствах решения, поддавшись панике.
А так как русский снайпер в моём лице очередным отстрелом отсёк мечущихся матросов от спасительной надстройки, то экипаж, не увидев другого выхода, начал прыгать за борт. И тут нужно помнить, что в воде к этому времени уже была чуть ли не половина команды, которая ранее упала туда с причала и трапов.
Что там, в реке, начало твориться — это уму непостижимо. Я видел документальные кадры различных морских катастроф, когда пассажиры того или иного судна оказывались в воде, но я никогда не видел, как там одномоментно оказывается под тысячу человек. Не знаю, зачем они это сделали, могли бы дальше прятаться за башнями, надстройкой и другими частями корабля, что могли укрыть их от разящих пуль, но фрицы обезумели и поступили так, как поступили — попрыгали за борт. Возможно, в панике и хаосе, видя, что смерть постоянно косит их собратьев по разуму, матросы пришли к выводу, что корабль вот-вот будет захвачен неведомо откуда наступающим врагом, и именно поэтому решили поискать спасение в реке. Точно установить это у меня, разумеется, возможности не было, однако, видя, что происходило между причалом и линкором, я начинал предполагать, что ад на земле не является вымыслом. Там творился настоящий кошмар.
Матросы, вероятно, осознав, что ни на корабль, ни на пирс они сами подняться не в состоянии, а вытаскивать их никто даже и не думает, стали плыть к концу бетонной стены причала, чтобы там выбраться на берег. Река наполнилась головами ещё больше. В один миг над гладью воды оказалось так много целей, которые зачастую чуть ли не сидели друг на друге, что от количества этих самых голов у меня самого голова закружилась. Я был в замешательстве. Мои глаза разбегались, и я даже иногда мазать начал, хотя сделать это было очень сложно, ведь там, куда бы я ни стрелял, пуля всё одно какую-нибудь цель да находила.
— Патроны, братцы! Патроны! — скрежетал зубами я, опустошая одну пачку за другой.
Врагов было много. Очень, очень много. А вот с патронами была беда, а потому закономерный итог в таком ребусе мог быть только один — очень скоро патроны закончились.
— Охренеть можно! — прошептал я, посмотрев на пустые валяющиеся вокруг меня бумажки, которые когда-то были набитыми патронами пачками, и перевёл взгляд на пистолет.
На секунду задумался, но понял, что с такого расстояния им работать будет абсолютно неэффективно. Ну, может, до кого-то пуля и долетит, и, может, даже синяк оставит…
А потому вновь посмотрел на плескающихся недобитков и тяжело вздохнул. С одной стороны, на душе у меня было радостно, что всё закончилось, а с другой стороны сожалел, что всё закончилось именно так.
Радовался тому, что поставленную перед собой задачу я, несмотря ни на что, всё-таки выполнил. Командиры карманного линкора были полностью ликвидированы. Как и не менее ста пятидесяти членов экипажа.
А расстраивался я из-за того, что патронов, к сожалению, у меня на всех не хватило. А ведь целей ещё было более чем достаточно. Но…