Неправильный диверсант Забабашкин
Шрифт:
И нужно сказать, что это спасло мне жизнь. Потому что с другого, противоположного конца хижины раздался ещё один мужской голос:
— Не двигаться!
И хотя команды были отданы диаметрально противоположные относительно друг друга, я сразу же понял, что противников двое. Один предлагал мне поднять руки вверх, другой приказывал не двигаться. И кому я должен был в такой ситуации подчиняться?
Вероятно, этот вопрос немецких солдат не интересовал, они целились в меня из винтовок, и ждали, пока я начну выполнять их требования.
— Что случилось? — стараясь выглядеть удивленным, поинтересовался
— Ваши документы! — оскалился ефрейтор, и в нём узнал главного в патруле. Этот тип со свиным рылом и хитрыми бегающими глазками ещё в городе на меня смотрел подозрительно. И, вероятно, чтобы проверить свои подозрения, а быть может, в пылу служебного рвения проследил за мной. И это было весьма удивительно, ведь я прошёл более пятнадцати километров.
«Впрочем, у этих солдат ведь был мотоцикл. Наверняка они, просчитав мой путь, проехали по дороге и стали ждать в засаде, пока я появлюсь. А как это произошло, стали следовать за мной, — понял я, как действовал противник и в который уже раз пожурил себя за невнимательность: — Балда! Расслабился на природе и потерял бдительность. И вот итог — враги в трёх метрах и уже держат тебя на мушке».
А тем временем мне нужно было что-то придумать, и, чуть подняв руки, решил сыграть в начальника:
— Я офицер вермахта! Что вы себе позволяете?
— Мы видим это, господин обер-лейтенант. И хотели узнать: что вы тут делаете, и кто вы такой?!
— Я совершаю моцион! Мне это предписано врачом после ранения! Что ещё вам от меня нужно?
— Ваши документы, — прорычал ефрейтор и, кивнув своему подчиненному, отдал тому приказ: — Вернер, позови Михаэля, пусть едет сюда.
Солдат повернулся в сторону леса и призывно помахал обеими руками.
И этим незамедлительно воспользовался я. Молниеносно отпрыгнул назад, захлопнул за собой дверь и, пока те ничего не поняли, подпёр её стоящей у стены лавкой. Так как окна в доме не было, в дверь тут же забарабанили.
— А ну немедленно откройте и выходите!
Теперь я решил сыграть недалёкого контуженого офицера и крикнул им в ответ не совсем логичное для человека, который только что от них скрылся:
— Кто это?
— Военный патруль! Открывайте!
— Что вам нужно?!
— Открывайте, иначе мы откроем огонь на поражение!
— Не стреляйте! Я сдаюсь! — прокричал я, собираясь дополнить эту фразу возгласом: «Нихт ферштейн».
Однако вовремя остановился. Объявление людям с оружием, которые меня явно подозревают в чём-то нехорошем, о том, что я, будучи одетым в форму немецкого офицера, не говорю на немецком языке, автоматически сделало бы из меня шпиона и диверсанта.
Сейчас они пока ещё полностью не идентифицировали меня. А потому, не определившись с моим статусом, они всё же, хотя бы немного, но допускали, что я настоящий обер-лейтенант вермахта, просто странно себя ведущий.
Если же я бы стал играть непонимающего их язык, то только бы сделал себе хуже. Подозрения и сомнения бы в моей лояльности мгновенно бы отпали, и патрульные, посчитав меня врагом и диверсантом, могли изрешетить всю хижину из своего оружия в мгновение ока. Стены постройки были сделаны из глины, и я не сомневался, что даже пуля, пущенная из пистолета, их пробьёт насквозь. Что уж говорить про винтовочную пулю, она и обе стенки, скорее всего,
А тем временем из-за двери вновь прокричали:
— Приказываю немедленно выйти с поднятыми руками! Я начальник военного патруля!
— Подождите немного! — без особой надежды попросил я, пятясь назад и одновременно с этим вытаскивая второй пистолет, потому что первый давно уже был у меня в руке.
— Откройте дверь и выходите! Мы сейчас применим оружие!
— Не надо! Я выхожу!
— У вас десять секунд! Мы вынуждены будем стрелять!
Однако пока огонь не открыли, ограничившись лишь угрозами.
«И то хорошо».
— Да что случилось-то? Что вам от меня надо?! Уходите! — продолжил я играть святую наивность, встав на скамейку.
— Вы задержаны! — вновь повторили с той стороны двери.
— За что? Я раненый!
— Вам об этом объяснят в комендатуре. Выходите с поднятыми руками.
— Хорошо. Секунду. Я ногу подвернул при падении!
— Если вы не выйдете, мы подпалим этот сарай!
— Да выхожу, выхожу!
— Быстрее! Шнель! — торопили меня солдаты.
— Иду! Не стреляйте! — крикнул я уже вниз.
Почему вниз? Да потому что в это время я уже был на чердаке. Прополз на карачках к фронтону дома, что находился в противоположной стороне от вентиляционного окошка, в которое я несколькими минутами ранее смотрел на карманный линкор, и выглянул вниз в щель между досками, чтобы оценить обстановку.
А она, в общем-то, почти не изменилась. У двери, прямо подо мной, стояли два немецких патрульных и целились в дверь. Иногда ефрейтор делал шаг вперёд, дёргал за ручки и вновь начинал сыпать угрозами.
Одним словом, всё было так, как я и думал, за исключением одного момента. И момент этот заключался в том, что по дороге, идущей от леса, на подмогу к своим камрадам ехал немецкий солдат на мотоцикле.
Увидев это, я понял, что моя теория, объясняющая появление этих патрульных вдали от города, в котором они патрулировали, подтвердилась. Они банально приехали сюда на мотоцикле, кроме этого, мне сразу же стало понятно, как так произошло, что немцы застали меня врасплох. Они мотоциклиста оставили в леске, чтобы тот звуком мотора не вспугнул меня, а сами подкрались незаметно и устроили засаду.
«И, нужно сказать, мастерски подкрались. Совсем бесшумно, — отметил я. — Если бы были чуть порасторопней, то уже либо меня убили, либо захомутали. В любом случае они бы победили. А так…»
Сунул второй пистолет под ремень и резким движением левой руки оторвал доску, одновременно с этим выпустив три пули по, как говорится в подробных рапортах о проделанной работе, ранее выявленным целям.
Так как два пытающихся меня захватить патрульных полностью игнорировали правила техники безопасности и были не в касках, а в пилотках, пущенные сверху пули довольно легко вошли им в черепные коробки, тем самым прервав бесполезное существование носителей этих самых коробок. Единственным из троицы, который технику безопасности соблюдал, был мотоциклист. Но, хотя он, в отличие от своих камрадов, на голове имел каску, попавшей ему в глазницу пуле было всё равно. Последний из патрульных поник, а мотоцикл съехал с дороги и, въехав в небольшую рощицу, упёрся в лежащее на земле старое дерево и забуксовал.