Неправильный инквизитор, ведьма и сын старосты
Шрифт:
– С тобой, - сказал он.
– Тогда пошли. По дороге расскажешь.
А чтоб вернее от погони уйти, мы пойдем не в город, куда собирались, а в другую сторону. Следы я так прикрою, что даже не каждый маг найдет, Тодор не поймет точно. Но магия магией, а по уму сделать не мешает.
Мешок со своими вещами я из телеги забрала. Тодор же сказал собираться в город, вот и я собралась, самое важное, деньги, все ценное положила. У меня немного. Жизнь научила, что к любому повороту надо быть готовой и все свое держать при себе. Сменная одежда еще у бабки осталась, но
И от дорог лучше подальше держаться, так что пойдем лесом.
Уходить Коену было тяжело, бросать все так. Он все мялся, оглядывался.
– Волнуешься за отца? – спросила я.
– Нет. – Решительно замотал головой.
– Простить ему не можешь? Не ожидал такого?
Коен зажмурился. Тяжело вздохнул.
– Не знаю. То есть, Эль, пойми… Я всегда знал, что у него какие-то темные дела есть и руки не чисты. Но никогда… Знал, но не видел. Не все знал. Не такое. И никогда это меня не касалось. Он старался меня не вмешивать.
Значит, хоть капля совести в старосте была.
– А если он Темному кровью платит, значит… - Коен запнулся, не смог высказать до конца.
– Значит другую найдет, вместо меня, - сказала я.
– Или другого. Я не знаю, какой у него договор. Но я просто удачно подвернулась, меня никто не хватится, да и ведьминская кровь всегда в цене…
– Убьет?
– Или сам умрет. Темный ошибок не прощает.
Коен только засопел сердито.
Долго шел молча, глядя под ноги.
– Ну что, Коен, расскажи мне, - сказала я.
– Что рассказывать?
– Что у вас тут такое твориться, расскажи. Про отцовские дела, про то, что у них со Стефаном вышло, про то, как мать твоя умерла…
Вот тут, наверно, зря… Потому что он подобрался разом. Уж вины Коена в этом, думаю, нет. Но если так случилось мне в это дело влезть, то лучше уж знать все, от начала и до конца.
– Про мать зачем? – глухо спросил он.
– Не знаю, - сказала честно. – Но что-то мне подсказывает, это тоже значение имеет.
* * *
Мать Коена умерла три года назад, и после этого отец заметно переменился. Ну, как умерла? Пошла в лес по ягоды, и медведь задрал. Страшно было… Коен бледнел, когда рассказывал, голос подрагивать начинал.
Сказал: отец ее сам в лесу нашел, всей деревней искали, а нашел он, словно чувствовал. Сам на руках домой принес, но уже мертвую, всю в крови… поздно было. Всю ночь потом плакал. По-настоящему плакал, прощения просил. Никогда раньше Коен отца таким не видел. И потом не видел тоже.
– А думаешь, он виноват? – спросил меня мрачно. – Знаешь, я всегда думал, что это просто слова, просто ну… не уберег, не уследил. А что если это из-за него?
– Может, и он, - сказала я. – Но, думаю, Тодор не рассчитывал, что так обернется. Вряд ли он сознательно хотел смерти жены, иначе не убивался бы так. И так сильно вину бы за собой не чувствовал. Где-то промашка вышла. С Темным нужно очень внимательным быть.
Коен кивнул.
Не хотел. У них с матерью любви никогда не было. Но отец мать не обижал. Ну, то
А как мать умерла – словно отрезало. Ну, то есть бабы-то остались, но только в городе, тихо, не на виду. А вот пить бросил совсем, ни капли больше в рот не брал.
И может он по пьяни чего Темному пообещал, раз так вышло? Не соображал, что говорит, а Темный жену забрал. И поэтому бросил, чтобы не повторилось?
Все может быть.
Коен долго молчал, поджав губы.
И сложно все это.
Вот только с тех пор отцовские дела в гору пошли. Они и так шли неплохо, староста уж точно никогда ни в чем не нуждался, все было, деньги были. А тут просто рекой потекли. Так потекли, что даже у Стефана Горелого начал сделки перебивать. Они и раньше никогда не ладили, а тут и вовсе. Словно соревновались, кто кому ловчее сговоренное дело сорвет.
Отец сильно переменился. Резкий стал, злой. Он и раньше-то никогда веселым нравом не отличался, а тут и вовсе.
И слово ему поперек не скажи.
Коен пытался. Да что там…
А хуже всего, когда с Марийкой… Нельзя так…
В этом месте Коен аж носом шмыгнул, подбородок у него дернулся. И видела я, что есть тут что-то, за что сам Коен себя простить не может.
Поженить их действительно Аделина, мать Марийки придумала. Она, может, и правда добра хотела. Видела что муж с Тодором все чего-то делят и решила… Помирить? Но это не важно уже. Они ведь всегда дружили… Коен с Марийкой… С детства играли вместе, и потом… С горки на реке зимой вместе катались, рыбу в камышах ловили, и в этих камышах… да, не важно. Только Марийка вечно нос задирала, а Коен…
Он снова краснеть начал.
– Ой, да ладно, - сказала я. – Что у вас там было? Ты ее в стог сена хотел затащить, в лунную ночь, а она тебе отказала?
Коен вздрогнул, глянул на меня испуганно, щеку потер. Ага, не просто отказала, а еще и по морде дала.
– Кто тебе сказал?
– Да никто, - вздохнула я. – От ведьмы правды не спрятать. Я тебя насквозь вижу. Конечно, в стог или не в стог не скажу, но ты к ней лапы без спроса тянуть начал, а она отказала. Тут уж точно.
– Точно, - согласился он. – В стог. А она мне…
В морду.
– А ты обиделся, пошел с другими крутить?
Он кивнул.
– Ну и дурак, - сказала я.
– Дурак. – Коен кивнул. – Но это я сейчас понимаю, а тогда… Это ж давно было, еще мать была жива. Я мальчишка совсем был… Обидно стало. Не мог понять, чем ей так не хорош. Я ведь и жениться был готов. Я ведь так и думал, что рано или поздно мы поженимся, а она…
– Вот и я говорю: дурак. – Тут я вздохнула тяжело. – Она тоже, небось, думала, что у вас все серьезно, а ты ее в стог, словно гулящую девку. Ты б сначала посватался к ней, обо всем договорился, а потом уже руки тянул. Некоторым девушкам очень важно, чтобы все по порядку было.